не дает слишком сильно испугаться, – а в последующие месяцы.
Когда адреналин спал и врач сказал: «Вы поправитесь», – я начал остро ощущать действие пуль, разорвавших мышцы и раздробивших кости. Я чувствовал боль во всех местах, где свинец прошел сквозь мой большой палец или щеку. Несколько месяцев меня как будто мучила головная боль, но по всему телу: безжалостная и глубокая пульсация, которую не ожидаешь ощутить в ноге или руке.
Каждый раз, когда на физиотерапии мне приходилось переносить вес на ногу или двигать большим пальцем, разрабатывая рубцовую ткань, боль была просто адской. Я осознал, что боюсь снова пройти через все это. Возможно, даже больше, чем самой смерти.
Но реабилитация продолжалась, и я пришел к пониманию еще одной важной истины: мне дискомфортно бояться. Это может показаться очевидным, но я думаю, что это и делает меня уникальным. Большинство людей чересчур подстраиваются под свои страхи. Боитесь летать? Держитесь подальше от самолетов. Боитесь акул? Не плавайте с трубкой во время отпуска на Карибах. Боитесь неудач? Что ж, тогда вообще ничего не предпринимайте. Многие так живут всю свою жизнь.
Только не я. Я ненавидел страх. Я терпеть не мог постоянно оглядываться через плечо. Я не мог смириться с мыслью избегать того квартала, пока все не уляжется. Для меня прятаться было почти хуже, чем получить пулю.
В каком-то смысле испытываемая мной физическая боль стала моим другом. Она подтолкнула меня дальше, чем большинство готово пойти. Поверьте, когда вам настолько больно, происходит сдвиг. Хочется идти навстречу проблеме, а не убегать от нее. Именно это я и сделал.
После нескольких недель реабилитации я вернулся в дом бабушки в Квинсе. Буквально обратно на место преступления. Это сам по себе большой шаг для меня в психологическом плане. Проще – да и разумнее всего, черт возьми, – было бы уехать подальше. Переселиться туда, где никто, кроме самых близких друзей, меня не найдет. Необязательно очень далеко. Я мог бы переехать в Бронкс или Стейтен-Айленд, и это было бы равноценно отъезду в другую страну. Но я был полон решимости ни на йоту не поддаваться страху. Я собирался вернуться туда, где хотел жить, то есть в бабушкин дом.
Когда я закончил реабилитацию, врачи посоветовали мне начать бегать трусцой, чтобы укрепить выносливость и силу травмированных ног. Я был полон решимости следовать этому плану, но почти сразу же столкнулся с препятствием. Однажды утром я выглянул из бабушкиного окна и увидел перед ее домом незнакомого парня. На мой взгляд, он слишком старался выглядеть незаметным и слиться с фоном. Я тогда был в очень параноидальном состоянии, так что мне могло просто показаться. Но паранойя обостряет чувства, словно у антилопы, чье чуткое обоняние может обнаружить льва с расстояния в сотни ярдов[11]. Может быть, я почуял хищника, который охотился именно на меня.
Я отменил пробежку, которую планировал в тот день. И на следующий день тоже, снова увидев того же парня, притаившегося снаружи. К этому моменту я был в сильном замешательстве.
100 ярдов равно примерно 91,4 метра.
