азиатского происхождения, европейского происхождения и отечественные. И все собранные им факты говорят о жестокости человека, превосходящей разумные пределы. При помощи своего героя Ф. М. Достоевский делает следующие выводы:
– цивилизация не в состоянии укротить агрессивность и жестокость человека;
– факты с готовностью отвечают на вопросы «что», «где» и «когда», но оставляют открытыми вопросы «почему» и «зачем».
Второй вывод – это уже не заключение социолога, а размышление метафизика (философа) над вопросом, «почему на земле так много зла, преступлений, страданий и почему люди терзают друг друга».
Вчерашний выпускник университета отважно устремляется в сферу «вечных вопросов». Он мучается проблемой совместимости мудрости первоначала и бессмысленных злодеяний людей. И здесь метафизик становится литератором. Иван Карамазов задается еще одним вопросом: «Если люди недоделанные существа, то, стало быть, свобода им не под силу?» И это рассуждение явно претендует уже на социальное измерение.
Социальные факты, существующие как бы сами по себе, оказываются включенными в личную картину мира, а знание о человеке вообще становится знанием о себе, о своем «Я». Формируется механизм саморецензирования в отношении «Я и Я», «Я и другие», «Я и мир». Формируется способность не только смотреть в мир, но и видеть его сущность.
Из всего сказанного следует вывод о том, что методология философии права должна реабилитировать метафизику и совершенствовать социологию права, дополнив творческий тандем герменевтикой. Это позволит вывести методологию философии права на новый уровень, поможет ей преодолеть издержки юридического позитивизма. Правовые факты нуждаются не только и не столько в объяснении, сколько в понимании их сути и смысла. На этом уровне социологи теряют свою самоуверенность и чувство самодостаточности, начинают испытывать потребность в метафизической проработке своих оснований.
ХХ век продемонстрировал, что суверенизация социологии, истоки которой следует искать во второй половине XIX в., не состоялась. Складывается тенденция интеграции возможностей социологии и возможностей метафизики в освоении правового поля, причем каждая составляющая сохраняет свой дискурс. Метафизика заставляет социологов, исследующих конкретные явления права, воспринимать как должное то обстоятельство, что в этих явлениях всегда присутствует нечто, выходящее за пределы человеческого понимания. Это нечто – след вечного и абсолютного в единичном, конкретном, а стало быть, и относительном. Это та метафизическая реальность, которую можно постичь лишь посредством духовных усилий, превышающих возможности расчетливого рассудка.
Если социологический метод познания ориентирован на освоение феноменального мира, то метафизический метод – на постижение ноуменального мира. Если предметом социологии выступает конкретное правовое поле, то предметом метафизики является та сверхреальность, внутри которой конкретное правовое
