историю Беляковой написать, – покачал головой Платонов. – Или хотя бы лист назначений. Историю можно и утром.
– Так идите, чего мёрзнете? Я бы уже на лопату все закрыла, – укоризненно пробурчала Эльвира и распахнула дверь пошире, приглашая Виктора внутрь. Платонов посмотрел на окна четвёртого этажа и вернулся в приёмное отделение. Медсестра громыхнула гигантским шпингалетом, выключила свет, проверила, как снаружи светит на подъездные пути яркий прожектор, и ушла в свою комнатку.
Виктор застыл посредине просторного фойе, где в углах стояли большие стеклянные шкафы с дипломами, кубками и фотографиями в рамках. Больница частенько получала благодарности от своего высокого руководства и старалась всё это не прятать, а поместить на видное место, поближе к поступающим пациентам. Как будто от этого их боль и страхи должны были куда-то исчезнуть…
Охранник возле турникета смотрел маленький телевизор и не обращал внимания на замершего посредине коридора хирурга.
– Стоит признаться, – шепнул под нос Виктор, – что ты сейчас решаешь только одно. Идти на четвёртый этаж или нет. Давай пройдёмся по списку «за» и «против».
Он стал загибать пальцы.
– Завтра две операции, надо бы выспаться. Это «против», – несмотря на отсутствие решения, Платонов уже медленно приближался к лифту. – Собственно, это всё. Пункт один – хотя, безусловно, весомый. Теперь «за»…
«За» было всё остальное. Кофе, ночь, ординаторская. За столом при свете настольной лампы – яркая женщина. Милая беседа, горячая кружка, тонкий флирт, в котором он считал себя опытным специалистом. Непредсказуемые последствия…
Что-то не давало Платонову сделать последний шаг и нажать кнопку вызова кабины.
– Чем это однажды кончилось, ты помнишь, – сказал он вслух и покачал головой. – Очень хорошо помнишь. И обещание себе ты дал тогда неспроста.
Виктор решительно развернулся в сторону лестницы, ведущей на уровень ниже, к палатам гнойной хирургии. Дверь на лестничную клетку хорошо ограждала от приторного душновато-сладкого запаха пациентов, что лежали в «гнилухе». Платонов распахнул её и машинально задержал дыхание на несколько шагов, чтобы адаптироваться к этой атмосфере мелкими медленными вдохами.
Нащупав в кармане маску и шапочку, он надел их перед входом в отделение. Дверь, тугая и слегка скрипящая, пропустила внутрь.
Каталка с Лидией Григорьевной стояла посредине коридора. Свет здесь был по режиму выключен, горела только настольная лампа на посту и пара слабеньких ночных светильников по периметру, поэтому Виктор чуть не влетел в Белякову, остановившись лишь в паре сантиметров.
– Никак в палату определить не могут? – спросил он.
– Наверное, это не очень быстрая процедура, – ответила пациентка. – Всё-таки ночь на дворе.
– Где медсестра? Она вас вообще видела уже?
– Да, конечно. Что-то у неё случилось. Позвали куда-то.
Платонов обогнул каталку, заглянул
