они, конечно, не помчались – страшно. Но снимать продолжали. После удара о землю Медведев вскочил, но споткнулся обо что-то и покатился в канаву. Вот это его и спасло – огонь с остатков одежды сбился сам. Когда мальчишки подбежали к нему – не прекращая, конечно, снимать – стало видно дымящееся тело в каких-то чёрных лохмотьях. И среди этого чёрного пятна – совершенно дикие белые глаза. А ещё через мгновение он заорал.
Здесь мать обычно выключала телефон: «Не могу дальше смотреть…» Впрочем, Платонов знал – она показала это практически всем врачам и сёстрам в реанимации. Виктору казалось, что она испытывала какие-то мазохистские эмоции, рыдая на этих кадрах и делясь ими со всеми. Не хватало только добавлять при просмотре: «Вот видите, это Феденька мой летит!» Хотелось спросить, с какой целью это делается – ведь не похоже, что она пытается предупредить всех об опасности бродить по крышам электричек, да и дураков, способных на такой поступок, среди зрителей не было.
«Лучше бы в классе продемонстрировала таким же идиотам малолетним, – рассерженно думал Платонов, в очередной раз видя Медведеву с телефоном в руках в окружении медсестёр или родителей других малышей, поступивших в ожоговое отделение по более банальным поводам. – Хотя не факт, что это кого-то сейчас научит…»
Тем временем, они с Лопатиным пришли. В палате у Беляковой уже был Шатов – хирург, отвечающий за гнойные койки в этом квартале. (Официально отделения не существовало, койки были прицеплены к общей хирургии в качестве общепризнанного источника головной боли. Поэтому для справедливого распределения и была придумана система – раз в три месяца условный заведующий «гнилухой» заменялся очередным доктором-хирургом; комбустиологов эта система в свои ряды не вовлекала).
Постель Беляковой была в крови, Шатов вместе с перевязочной сестрой пытался наложить давящую повязку на область язвы. Сама Лидия Григорьевна была хоть и в сознании, но Платонова не узнала, лишь стонала и временами вскрикивала от боли.
– Миша, что тут у тебя? – спросил Лопатин Шатова. – Справляемся или надо срочно в операционную? Обрисуй в двух словах.
Михаил Леонидович, продолжая удерживать ногу в приподнятом положении, чтобы сестре было удобней бинтовать, прокомментировал:
– Закровила, судя по всему, минут тридцать тому назад. Соседка по палате спала. Сестра заметила, когда кровь уже на полу оказалась – а это значит, что простыня промокла и одеяло.
– Литр? Больше? – уточнил Лопатин.
– Больше, – тяжело дыша, ответил Шатов. – Тяжёлая, блин… Скоро ты там, Наташа?
– Можете опускать, – Наташа завязывала узлы на бинте. – Промокает всё равно. И быстро, – показала она на красное пятно, что медленно, но неотвратимо проступало на тампоне, подложенном в повязку.
– Так не пойдёт, – покачал головой Шатов. – Жгут кладём.
Он протянул руку к изголовью и взял жгут, накинутый
