посмотрел на собеседников, увидел интерес в их глазах и продолжил:
– Он её выгнал из кабинета со словами «Этого не может быть! Он наш лучший терапевт и вообще не пьёт!» В итоге история дальше никуда не пошла. О чём это я сейчас?
– О том, что при хорошем начальнике можно бухать? – осторожно уточнил Москалёв.
– О том, как наше начальство вместо того, чтобы быть буфером между нами и пациентами, волю этих пациентов исполняет, как свою, – сурово ответил Платонов, не расслышав шутки в голосе Михаила. – Пациент всегда прав. А мы должны принять к сведению и поступить, как в таких случаях поступают в армии. «Разберусь, как следует – накажу, кого попало». Помните, Анна нам на какой-то недавней конференции про гинекологов рассказывала?
– Я ж не хожу на них, у меня льготы, можно за буйки заплывать и на совещания не ходить, – пожал плечами Лазарев. – И что там?
– Да ничего особенного. Просто во время осмотра одной из пациенток – на кресле, всё как положено, руки по локоть в деле, – наша Сапожникова спросила у своей медсестры, где та купила осенние сапоги. Это как монтажник, например, менял бы колесо у вас на машине и попутно спросил, во сколько сегодня «Адмирал» играет. Ничего особенного.
– Ну да, – согласился Алексей Петрович. – Только чувствую, что сейчас ты меня удивишь.
– Ещё бы, – развёл руками Виктор. – Пациентка молча сползла после осмотра на пол, оделась, ушла и быстренько написала жалобу в горздрав. Мол, доктор Сапожникова, находясь при исполнении и будучи погруженной… Вы поняли, куда – там по тексту очень неплохая трактовка, высокохудожественная. И вот вместо того, чтобы в этом погружении полностью отдаться своей специальности, она посчитала возможным задать вопрос об осенних сапогах. Я думаю, если бы она про шубу спросила или про машину – вообще бы пациентку разорвало от возмущения.
– Хорошо, что у нас в операционной камера звук не пишет, – потянулся Москалёв и встал с дивана. – А то нас бы никто не понял.
– Уверен, что не пишет? – глядя снизу вверх, спросил Платонов. – А то мы все в это верим и такое там порой… И не только про шубу и машину.
Михаил на мгновение замер, оценивая сказанное Виктором, потом перевёл взгляд на Лазарева. Тот пожал плечами.
– Да ну вас, – махнул рукой Москалёв. – Даже если и пишут – кто всё это слушать будет? И где такие объёмы хранить?
– Пациенты, – пояснил Виктор. – Скоро они будут просить себе записи операций. Чтобы убедиться, что всё прошло нормально; что из них «чёрные трансплантологи» в твоём и моём лице не достали, например, почку. Они потащат запись к адвокатам, и пошло-поехало…
– Ладно, пойду заявление писать, – поднялся с кресла Лазарев.
– Какое? – в один голос спросили Виктор с Михаилом.
– Увольняться, – пояснил Алексей Петрович. – Мне теперь в операционной что, анекдот не рассказать
