наблюдатель, следящий за этими действиями в течение длительного периода времени, заметит, что такая политика недальновидна и поверхностна, даже если негативные последствия становятся заметны только спустя годы. Подобная недальновидность и поверхностность характерны и для значительной части науки. Отсутствует видение того, к какой цели технический прогресс должен привести мир, а также отсутствие размышлений о том, почему законы природы имеют именно ту форму, которую мы наблюдаем.
Вопрос «почему» – это мать всех естественных наук.
Изменение исследовательского климата
Решающие достижения цивилизации происходили только во времена свободы мысли, когда люди могли обсуждать нетрадиционные идеи без репрессий и страха. Это можно проследить на примере древних городов-государств на греческих островах39. Такая свобода, которая, по словам Томаса Джефферсона, является «первородной сестрой науки», уже не в лучшей форме во времена усиливающейся цензуры общественного дискурса. Как только тема каким-то образом оказывается политически окрашенной, исследователь предпочитает оставить ее в покое.
Если в прошлом веке в Советском Союзе преследовали диссидентов, то сегодня Запад преследует таких людей, как Эдвард Сноуден, Челси Мэннинг и Джулиан Ассанж, чьи «преступления» заключались лишь в том, что они вспомнили о конституционном и международном праве и разоблачили военные преступления. Тем не менее американская общественность по-прежнему видит себя борцами за свободу, хотя это уже давно отошло на второй план.
Американские солдаты, размещенные в 170 странах, празднуют независимость от иностранной сверхдержавы.
Аналогичный образ мышления широко распространен и в современной науке. Если верить прессе, легионы исследователей ведут героическую борьбу за окончательную разгадку тайн природы. Журналы полны историй успеха на этом фронте исследований, как будто настоящее уникально. Но когда вы понимаете, насколько далеко наука отошла от своего идеала истинного поиска фундаментальных законов, вы осознаете, что она терпит здесь такое же поражение, как и политика.
Менталитет, с которым подходят к научным проблемам, очень похож на военный: вооружаешься оборудованием и аппаратурой, создаешь институты, организуешь большие группы и, если нужно, решаешь проблему грубой силой. Это делается в экспериментах с использованием все более высоких энергий и все более крупных телескопов, а в теории – с помощью смелых стратегических замыслов, при необходимости постулируя дополнительные измерения реальности. Но наука так не работает. К научным революциям приводили случайные обстоятельства и творческие комбинации мыслей, но не кампании, проводимые с помощью грубой силы.
Опьянение возможностями
В течение многих лет Америка была опьянена
Фалес Милетский, например, придерживался мнения, что мир можно понять, если только приложить усилия к его правильному наблюдению (Schrödinger 1956, p. 72ff.).
