достать ее незаметно для остальных. «Еще рано», – успокаивала она себя, ведь они идут в машинное отделение, где найдется и место, и время. Там они не будут идти так плотно друг к другу, она задержится, окажется замыкающей и сотворит маленький фокус, который уже не раз проделывала раньше.
Палубы менялись. Катя заглядывала в пустые коридоры. По обе стороны тянулись каюты моряков. Над дверями висели таблички с буквенными или цифровыми обозначениями, но слабое знание английского не позволяло девушке получить хоть какую-либо информацию. Тем не менее она считала, что даже из этого получился бы великолепный сюжет, если бы она смогла воспользоваться видеокамерой. Дважды ее руки тянулись к портфелю, и всякий раз Катя себя останавливала. Она понимала, если ее заметят так рано, весь план пойдет в тартарары. В бешенстве Иван способен сломать ее маленький шпионский инструмент, даже не подумав о том, сколько он стоит. «Нужно держаться», – сказала себе девушка и вдруг услышала чей-то голос. Катя не стала фиксировать на этом внимание. Однако по мере того, как они переходили от трапа к трапу, голос становился ближе и громче, и в какой-то момент она даже остановилась и прислушалась, не мерещиться ли ей. Голос не повторился, и она продолжила путь, мечтая о том, что когда-нибудь заведет на ютубе свой блог, где будет рассказывать о заброшенных местах, связанных с деятельностью человека: заводах, секретных сооружениях и, конечно, старых кораблях. Ее охватывала дрожь при мысли о том, сколько всего неразгаданного есть в этом мире. К сожалению, здесь и сейчас, где она могла снять свой первый официальный видеоролик для будущего канала, ее связали по рукам и ногам. Ей сказали: «НЕТ», «НЕЛЬЗЯ». И ей это ужасно не нравилось.
Пока Катя мечтала о длинном монологе, полном намеков на тайны, голос прозвучал вновь. На самом деле, она начала его слышать еще в радиорубке. Только он был столь слабым, что она посчитала его шумом в ушах. Спустившись на палубу ниже, она услышала его более отчетливо, но по-прежнему не могла разобрать слов. Еще на две палубы ниже она стала спотыкаться, потому что голос выводил ее из себя. Ей казалось, будто рядом проскальзывает посторонний. Катя посчитала глупостью спрашивать, ощущают ли ее партнеры чье-то присутствие. Она вспомнила, как Стас смотрел на Ивана, когда тот услышал что-то на палубе, и ей расхотелось обращать на себя внимание. Но голос не давал ей покоя, и вскоре по ее телу побежала дрожь волнения. Она поняла, что слышит связную речь, и в голове засели два пугающих слова. Ей сказали: «Стой, чертовка», и Катя замерла, как по команде, прямо перед выходом к последнему трапу.
Ее словно развернули. Если раньше эти слова не вызывали у нее ничего, кроме обиды, то теперь они ее обессилили и поставили под угрозу дальнейшее путешествие по судну. Чертовкой называл ее только один человек: отец. Он запрещал ей многое из того, что разрешали другие, поэтому детство запомнилось Кате, как время испытаний и страха. Если ей чего-то хотелось, всегда приходилось задумываться над тем, как это воспримет отец. А если чего-то хотелось ему,
