Хенек поинтересовался, почему немцы не забрали также и драгоценности, и мать объяснила ему причину. А когда Макс представил Гитлера в женских ботинках, читающего принадлежавшие пану Диаманту «Комментарии к Талмуду», я хохотала, пока у меня не заболели мышцы живота. Изя крепко сжимал под столом мою руку.
Мы многого не знали тогда, нам было так хорошо вместе; мы не знали, что пришел час, когда мужчинам следовало, накрыв головы молитвенными шарфами, обратиться к Богу. А я должна была, стоя на коленях, призывать на помощь Святую Деву и Христа.
Если бы мы только знали, что уже настало время для слез.
5. Апрель 1942
Спустя несколько дней на кухонном столе лежали два письма из жилищной конторы. Пани Диамант ножом вскрыла первый конверт. У нее на лице появилась мстительная улыбка. Она поспешила из кухни, и из коридора донесся спор на повышенных тонах. Я пила чай, гадая, что же такого сотворили Роза и Регина на этот раз, затем открыла второй конверт.
Я прочла письмо. Дважды. Пани Диамант вошла в кухню и с торжествующим видом швырнула на стол письмо. Регина и Роза должны будут съехать, так как их жилье теперь записано на меня. У меня теперь будет собственная комната.
У меня ушло полминуты на осознание этой новости, а потом я передала ей второе письмо. В нем говорилось, что все евреи должны переселиться в гетто. Новое жилище Диамантов будет находиться всего через несколько домов отсюда, в специально отведенном для этого месте позади железнодорожной станции.
У меня, конечно, будет собственная комната. Но я останусь здесь в одиночестве.
Лицо пани Диамант исказилось.
– Мы не будем переезжать, пока нас не заставят, – сказала она.
Спустя два дня Регина и Роза перебрались в гетто. Еще через три недели по городу были развешены объявления. Каждый еврей, не переселившийся в гетто до полуночи, на следующий день будет расстрелян.
Мы не спали в ту ночь. Я передвигала мебель, паковала уродливые тарелки и выслушивала нескончаемые советы.
– Помни, что ты католичка, – говорила пани Диамант, как будто я могла об этом позабыть. – Они не трогают католиков. Запирай как следует на ночь двери в квартире и в своей комнате тоже. Но мы только спать будем в разных местах. А каждый день будем видеться, правда? В этой коробке вещи, которые ты можешь продать, когда закончатся деньги…
Она сунула мне в руки коробку. А перед этим отдала четвертую часть остававшихся денег, что теперь были спрятаны на кухне в печной трубе, которой мы не пользовались.
– И ты будешь нас навещать, – продолжала она, вытирая пот со лба, – и будешь приносить всякие мелочи, которые нам понадобятся, потому что тебе разрешено покупать и продавать, хорошо?
– Почему вы не берете меня с собой? – в сотый раз спрашивала я. – Я могла бы спать в коридоре, как сейчас…
– Не будь дурочкой, ketzele.
Я, наверное, и была дурочкой. Наверное, была Dummkopf. Но у меня щемило сердце.
