Спросил он тихо, но настойчиво, – не нравлюсь?
– Глеб, – я повела плечами, пытаясь высвободиться и раздумывая, не пора ли начать звать на помощь, – это неуместный вопрос. Мы с вами находимся в учебном заведении, у нас разный статус… Отношения со студентами – это дикость, это противоречит… Профессиональной… Этике…
С каждым словом я говорила все тише, все труднее произнося слова, потому что Глеб, не сжимая сильнее, чем надо, не причиняя боли, ухитрялся каким-то образом воздействовать на меня, подавлять. Взгляд его темнел, губы сжимались плотнее, синяк на скуле, след от удара папкой, стал бурым от напряжения.
– Какая, блин, этика? Какой статус? Да я старше тебя! Ты чего несешь?
– Не смейте… Так… В таком тоне…
Я изо всех сил пыталась вывернуться из его рук, но безуспешно.
Ситуация позавчерашнего дня повторялась, но теперь я не могла оказать достойного сопротивления! Какая же я глупая! Поверила в его искреннее раскаяние! Нет там никакого раскаяния! Только желание добиться своего и злость от того, что не выходит!
– Да какой еще тон? Чего ты все строишь из себя?
Глаза его стали совершенно дикими, яростными, а я внезапно вспомнила, что ноги-то свободны!
Удару коленом по яйцам меня обучили еще в детском доме старшие девчонки. А тренировалась я уже на мальчиках.
Там же.
Глеб изменился в лице, выпустил меня, согнувшись и тихо матерясь.
Я прижала покрепче конспекты, не удержавшись, оглядела поверженного неприятеля и поспешила прочь, по пути зарекаясь когда-либо оставаться с ним наедине.
И забывая об известной поговорке.
Глава 7
В выходные мы поехали к Юрику на дачу, ловить последние теплые деньки.
Дача, само собой, была не его, а его прабабушки, вдовы довольно влиятельного в свое время чиновника, сумевшего в веселые девяностые закрепить за собой много собственности, положенной ему по статусу.
Дача в ближнем Подмосковье как раз к таким объектам относилась.
Сыновья и внуки оказались тоже с препринимательской жилкой, прямо даже и не скажешь, что интеллигенция.
Поэтому старая чиновничья дача, отстроенная еще в семидесятых, превратилась в добротный дом, практически родовое поместье, в котором можно было проживать постоянно.
Соседи, сплошь представители старой и новой элиты, жили дружно, не ссорясь.
Мне нравилось это тихое место, нравились многолетние деревья на большом участке, сосны и ели, плодовые деревья и заросли смородины и крыжовника.
Прабабушка, Маргарита Васильевна, очень бодрая пожилая леди, обожала меня, постоянно угощала вкуснейшим печеньем, которое пекла по особому рецепту, и выспрашивала о современных модных тенденциях. В последнем вопросе я ей мало чем могла быть полезна, конечно, но разговаривать с ней очень любила.
Маргарита Васильевна, будучи женой советского чиновника, часто выезжавшего за границу,
