размежевания истории литературы и литературной критики, и не потому, что одна хороша, а другая плоха, а потому, что у них разные цели и разные средства к их достижению. При этом именно литературная и философская критика заинтересованы в проблематизации историзма и дискредитации возможностей научного познания истории: для них это едва ли не единственная форма мотивации собственного существования, приобретшая дополнительные смысловые оттенки в «эпоху постмодерна».
Другое дело, что литературная и философская критика остается важным объектом историко-литературных исследователей, и в этом качестве она, с одной стороны, приравнивается к изящной словесности, а с другой – рассматривается как механизм влияния на литературное пространство, способного корректировать представления о смысле, формах, направленности литературного процесса, обобщать расхожие представления о характере его связей с «духом эпохи», с идеологией, общественной жизнью, политикой, религией. Естественным образом изучение критики сочетается с изучением журналистики, ориентированной на «злобу дня» и при этом вполне способной к пропаганде различных образов истории и концепций времени.
Отвлекаясь от этой проблематики, которую здесь только обозначаем, отметим, что связь истории и истории литературы является глубоко закономерной и необходимой: обе эти дисциплины базируются на изучении текстов. Историю интересуют факты, о которых сообщается в тексте, и она занимается критикой текста прежде всего потому, что стремится установить степень его достоверности. Историю литературы, помимо всего прочего, занимают тексты и произведения как элементы литературной эволюции.
Но при этом изучение взаимодействия исторического и литературного контекстов в самом изучаемом тексте оказывается условием его понимания50.
В самом деле, любой текст соотнесен одновременно с исторической действительностью, и нужно понять, каким именно был механизм отбора фактов (= свидетельств об исторических событиях и исторических лицах), и с литературной традицией, и нужно понять, каким именно был механизм отбора текстов-источников:
Л ─ ф ─ Т ─ ф ─ Д
(здесь Т – текст, Л – литературная традиция, Д – историческая действительность, ф – фильтр [= актуальный механизм отбора фактов и текстов-предшественников]).
Проблема, однако, в том, что к реальности данная схема приложима лишь условно и требует целого ряда дополнений и корректив. Ведь каждый текст-предшественник данного, в свою очередь, связан с иными текстами и иными историческими фактами, а каждый исторический факт точно так же связан с иными фактами и текстами, количество которых может быть огромно или безгранично, как и количество форм и уровней взаимодействия между ними:
…Д***, Д**, Д* + Т***, Т**, Т*─ ф ─ Т ─ ф ─ Д ─ Д*, Д**, Д*** + Т*, Т**, Т***….
И каждый раз, при обнаружении новых связей, возникает вопрос о механизме отбора фактов и текстов и отношениях
Отдельная, и исключительно важная, проблема – изучение и описание тех представлений об истории, историческом времени, его структуре, смысле, возможностях, формах и механизмах развертывания, которые прямо или косвенно влияли на литературное сознание различных эпох, поколений, групп литераторов, на индивидуальные авторские стратегии, а вместе с тем на отдельные тексты. Обычно исследования в этой области обнаруживают для каждой эпохи, группы, литературной личности сложную динамическую картину взаимодействия нескольких моделей понимания исторического и историко-литературного процесса, которые взаимодействуют, обмениваясь смыслами, одновременно конкурируя друг с другом, обрастают интерпретациями, варьирующими базовыми значениями, причем на каждом уровне этих интерпретаций возможны дополнительные конфликты, формирующие двусмысленную ситуацию, когда необходимость выбора между ними не отменяет возможности и необходимости учета многих из них в пределах отдельных текстов, текстовых групп, литературных школ, кружков и направлений. Дополнительная сложность работы с этим материалом заключается в том, что он, во-первых, выходит за рамки литературы, поскольку идеология времени всегда апеллирует к сфере надысторического и свободно взаимодействует с различными видами искусства, с философией, с религией и квазирелигиозными представлениями разных типов.
