так и не пришёл ко мне. Я проснулся, позавтракал манкой и, попрощавшись со всеми дирижёрами–оптиками (Король Брен важно пожал мне руку, а Импрет поцеловала в щёку), отправился обратно в Первородный Соблазн. Покинув Отражатель и помахав трёхголовому стражу в малюсеньких коронах (Хромм исчез, но Доппельгангер нет, по всей вероятности при паталогическом расстройстве комплекса линз он впитал в себя чёрный кристалл и стал полностью осязаем), я извлёк из сумки Кампри и что есть силы кинул его об землю. Сапфировые створочки задрожали, и из необыкновенного ореха выпрыгнул Юнивайн. Он присел в копытах, и я легко запрыгнул в седло.
– Мой добрый друг, неси меня к монументу Ураха! Здесь я со всем разобрался!
Ветер обдал моё лицо холодной пощёчиной. Мы понеслись вниз, сквозь рябиновые заросли, обрамлённые постаментами–лампадами, и дальше, дальше, дальше. Пока я скакал, я думал: что же мне уготовил Привратник? Зеркальный пульсар горит, да, но каким образом он поспособствует пробуждению Фарганорфа? Что мне надо будет сделать теперь? Меня снедали мысли, а эфирные подковы Юнивайна – мили. За целый день мы сделали всего три небольших привала. Что знаменательно, во время стоянок мой призрачный товарищ не покидал меня. В конце концов, к самому вечеру Юнивайн притормозил у размашистого дерева, обмётанного лишайником. После того как я с него слез, он влился в Кампри. Я сел под тугую вязанку корней и задумчиво достал подобранный скол Амасты. Мне припомнилось то, что говорила лже–оболочка Импрет – раньше Амаста могла воскрешать людей из мёртвых. Надо произвести кое–какие опыты… Хадры больше нет, а вот Серэнити, я надеюсь, ещё жива. Вдруг сила, дремлющая в Амасте, может отвратить действие Живой Воды, которую та выпила под разрушенными вратами Эльпота?
Привычно почесав подбородок, я отложил радужный кристалл и воззрился на Лик Эбенового Ужаса. Раньше у меня не было времени повозиться с посохом, но сейчас, когда как–никак появилась свободная, а самое главное спокойная минутка, и я решил им заняться. Лик Эбенового Ужаса принадлежал кудеснику из Мил’Саак, Милтару Бриззу. Он был настроен на него, а я нет… Надо восполнить этот пробел. Посох для мага – что меч для воина – его святая святых, и от того, как он «лежит» в руке зависит многое! Я пользовался Ликом Эбенового Ужаса без вдумчивого подхода, словно слепец клюкой – так нельзя. Необходимо связать себя с ним, дать ему раскрыться…
Я возложил ладонь на череп и прошептал заклинание:
Служил ты ранее иному.
Сегодня будет по–другому.
Отныне я – твой властелин!
Так вверь же мне свой турмалин!
Скрытый под черепом камень зарделся красным. Из глазниц Лика Эбенового Ужаса пошёл дым – он сопротивлялся, да я другого и не ждал. Покумекав, я произнёс:
Сломаю волю я твою
И навяжу тебе свою.
Ты сильный – я в сто раз сильнее!
Ты верный – нет меня вернее!
Ладонь обожгло раскалённым металлом, однако я и не думал убирать её с черепа. Моё упорство вот–вот должно было сломать
