орбита тихо стрекочущих Молний. Хорошо, нынче мне есть, чем за себя постоять. Проявляя максимальную осторожность, я двинулся во чрево горловины. Напряжённый сход… Моё ухо уловило шум стремительно несущихся волн. Он раздавался слева, сверху. Значит Ольхеле и её чужеродные статуи уже надо мной… Как же глубоко я забрался? Нежданно–негаданно пролёт расширился и вывел в просторный холл. Отовсюду свисали сталактиты и дыбились сталагмиты; но появилась узорчатая плитка. Она вихляла между пройм, принимающих в себя водопадные лавины, низвергающиеся с запредельной выси. Миновав столь эксцентричную каверну, я очутился в полузатопленном зале с громадными трубами. Вдоль и поперёк источившие периметр своими медными венами, они испускали пар и изводили воду пузырями. Вдалеке что–то блестело и я, войдя по пояс в булькающую жидкость, пошлёпал прямо туда. Чем ближе моя персона подбирался к неизвестному источнику сияния, тем плотнее переплетались между собой трубы. И тут я увидел его… На пирамидальном постаменте, возле ярившегося зарницей стеклянного куба, возлежал бледный, как мел, Лешпри. Не тратя ни единой секунды, я в «темпе вальса» достиг постамента и по высеченным ступеням взобрался на его загадочный подиум. От обморочного тела Хельберта к кубу, тянулись полупрозрачные шланги. По ним, медленно–медленно, сочилась кровь.
– Я так долго спал… но раб разбудил меня… скоро проснутся и другие, – прошептал голос в моём сознании.
Бамс! Чья–то ворожба опрокинула меня на колени и выбила из рук Лик Эбенового Ужаса.
Подле Лешпри материализовался тощий высокий гуманоид с уродливым хоботом вместо рта и чешуйчатой кожей. Его газообразную тунику украшал жемчужный бисер, а предплечья стискивали браслеты из отполированного халцедона. Он хотел подойти ко мне, но тут многочисленные трубы отчаянно затряслись и заскрипели. Казалось, что оглушительный рокот, возникший не более, чем на мгновение, сотряс всю Криду. Теперь понятно, что за «непостижимые стоны и бряцанье» порой беспокоят жителей Роуча.
– Посмотри, «низший», что произошло с Шаб’Гахалом. Он превратился в руины, – поведя когтистой лапой, мысленно передал мне гуманоид. – Но я, Хаз Гон, владыка всех галанов, восстановлю его и подниму в прежнем величии!
Хаз Гон протянул длань и грубо ухватил меня за волосы.
– Знаешь, как всё было? Однажды жуткие н’гарини, притупив бдительность дозорщиков лиходейскими ритуалами, украдкой пробрались в Шаб’Гахалом. Неисчислимой сворой они понеслись по уровням цитадели, круша её акведуки и угощаясь тёплым мясом её обитателей. Пока в вышине шла чудовищная жатва, я собрал остатки своего народа и запер его здесь, в Священном Инкубатории. Н’гарини не смогли найти нас, но я провидел, что больше они никуда не уйдут – некогда блаженный Шаб’Гахалом стал их гнусной вотчиной. С уверенностью в том, что в будущих тысячелетиях н’гарини сгинут или пожрут
