со Скифидом, и тот с насмешкой произнес:
Ну и зачем ты этим враньем кормишь дитя, ведь отец не придет за вами, и ты это знаешь не хуже меня. Ни ты, ни твои сестры, ни твой брат не увидят своего папашу, который, по твоим словам, должен вас спасти. В ответ на эти слова девочка ничего не ответила, только слезы отчаяния потекли по ее запыленным щекам. Две маленькие девочки смотрели то на нее, то на хозяина каравана, и не понимали, кому из них верить.
Ты не прав, друг мой. Их отец ближе, чем ты думаешь. Дитя говорит правду: их время пришло. Выпусти детей, всех четверых, я их отец и никто другой.
У Скифида отвисла от удивления челюсть, он лишился на время дара речи, и только широко раскрытые глаза говорили о безмерности его удивления, сам он стал подобен статуе, и его вид вызвал у Кирилла улыбку. Рабы в клетке оживились, стали всматри- ваться в Кирилла, как во что-то сверхъестественное, что могло произойти в этом полном несправедливости мире.
Совладав с собой, Скифид первым делом закрыл рот, потом жестом, не говоря ни слова, приказал вывести девочек из клетки. Дети были удивлены не меньше караванщика, только в отличие от него их удивление сменилось бурной радостью. Они вышли из клетки и, подбежав к Кириллу, обняли его, сидящего на корточках и поджидавшего своих детей. Дети плакали и готовы были задушить своего отца в объятиях, и они могли говорить только одно:
Папа, папочка, папа.
Кирилл поднял голову и увидел идущего паренька, лет восьми, он шел медленно, не спуская с него глаз, будто боясь, что он, его отец, растает, как мираж. Глаза паренька были полны слез, он боролся с ними, как мог, но у него не получалось, все, что он смог,
это не разрыдаться, как девчонка, он был, не смотря на возраст, мужчиной. Потом Ки- рилл подошел к мальчику, протянул руку и сказал:
Ну, здравствуй, сын, теперь мы всегда будем вместе.
У Кирилла упала из глаз скупая мужская слеза, увидев ее, мальчик ответил ровным голосом:
Я рад, что ты пришел, наконец, теперь и у нас все хорошо будет. Правда ведь?
Да, сынок, да, все теперь будет хорошо.
Это было все, что смог выдавить из себя Кирилл.
Видевшие все это охранники застыли и не смели даже пошевелиться, дабы не помешать встрече отца с детьми, женщины-рабыни тихонько плакали, и на их перепачканных лицах оставались дорожки от стекающих слез. Все смотрели на воссоединившуюся семью, и была такая тишина, что даже птицы не посмели ее нарушить, весь мир сейчас смотрел на отца, нашедшего своих детей, и на детей, которые все-таки дождались своего спасения. Вот так и рождаются легенды в среде рабов, дарящие надежду в их нелегкой жизни.
Первым пришел в себя Скифид, он радостно хлопнул в ладоши и крикнул охранникам:
Что стали бездельники, все бы вам не работать, стол накрыть и накормить детей моего друга.
После этих его слов жизнь вновь потекла своим чередом, птицы, замершие на ветках деревьев, запели, ветер вновь подул, весело играя с травой и листьями, даже солнце стало светить как-то ярче. Началась
