сколько искренность действия, в отличие от привычной нам искренности чувства: искренность выпада на рапире. Тогда как Паскаль никогда не хочет представить себя читателю искренним, напротив, он говорит, сколь часто мы все обманываемся не только в ответах на вопросы, но и в постановке этих самых простых вопросов. Именно поэтому из всех античных философских школ Паскаль спорит прежде всего не с эпикурейцами, что мы бы ожидали от аскета, но со стоиками: ведь если эпикурейцы допускали случайность своих рассуждений, стоикам казалось, что все вопросы они поставили правильно, а в противном случае их жизнь не имеет никакого смысла.
В последние годы жизни Паскаль страдал так, как не страдали стоики: посетивший его голландец Христиан Гюйгенс, заочный учитель Ньютона, один из отцов «научной революции» XVII века, нашел его глубоким стариком. Но пока слабело тело, тем больше укреплялась пытливая мысль. Врачи отнимали у Паскаля бумагу, опасаясь, что напряжение рук и ума преждевременно сведет его в могилу, но он продолжал писать «Мысли» на случайных клочках бумаги. Врачи мыслили организм как сосуд, перенапряжение которого может его повредить, но Паскаль видел в своем теле скорее точку приложения сил, которые в его мыслях проявятся с небывалой полнотой. И сейчас, читая его строки, проникновенные, как детская молитва, и при этом мудрые, как советы век пожившего и век учившегося, мы оказываемся свидетелями этой полноты. Эту полноту русские философы-идеалисты называли «религией сердца», а М. М. Бахтин – диалогизмом. Мы можем назвать ее просто местом поминания Паскаля, никогда не устающего длить с нами разговор.
Александр Марков,
профессор РГГУ и ВлГУ,
в. н.с. МГУ имени М. В. Ломоносова
19 апреля 2018 г.
Общее предуведомление
Замысел, внутренний порядок и план этого сочинения
В чем выгода и долг человека: как добиться, чтобы он их постиг и руководствовался ими
1. Порядок. – Люди пренебрегают верой; им ненавистна и страшна мысль, что, может статься, в ней содержится истина. Дабы исцелить их от этого, первым делом докажите, что вера ничуть не противоречит разуму, более того, что она достохвальна, и таким путем внушите уважение к ней; затем, показав, что она заслуживает любви, посейте в добродетельные сердца надежду на ее истинность и, наконец, докажите, что она и есть истинная вера.
Вера достохвальна, потому что познала природу человека; вера достойна любви, потому что открывает путь к истинному благу.
2. Для грешников, обреченных вечному проклятию, одним из самых неожиданных ударов будет открытие, что они осуждены своим собственным разумом, на который ссылались, дерзая осуждать христианскую веру.
3. Две крайности: зачеркивать разум, признавать только разум.
4. Если бы все в мире подчинялось разуму, в христианском вероучении не осталось бы места для
