с шипеньем товарняк.
Район проснулся. Ждут трущобы,
Когда столпятся у метро.
Эх, вот дождаться бы ещё бы,
Чтобы рассвело и расцвело.
Но март грозится мне вдогонку,
Под ноги стелет льда покров,
Как неуёмному ребёнку
Московских улиц и дворов.
Мой синий плеер, старый добрый друг
Мой синий плеер, старый добрый друг,
На деньги куплен от работы сдельной.
Товарищ детский. Дисковода круг,
Игравший рок как звуки колыбельной.
Что заменял отца собой и мать,
Моей починкой был не раз распорот.
Когда лишь начинал он песнь играть,
Мне виделся один далёкий город
С каскадом низких занесённых крыш,
Листвой осенней или летним зноем.
Похожий на Москву, но только в тишь
И в старь веков тот город был устроен.
В нём жили дети, молодость дана
Была навечно всем и без разбора.
Там было много солнца, и луна
Бродила в нём, мерцая вдоль забора.
И все закат встречали каждый день
На крышах, чердаках, высоких башнях.
Там пели рок и блюз. И в парке в тень
Бежали все с гитарами бесстрашно.
Я верила, что в городе том мы
Вдруг наконец друг дружку повстречаем.
Вставляла диск, включала среди тьмы
И уходила в город свой ночами.
Прошло не мало лет, но оттого
Мой плеер не заглох и диски движет.
Я и сейчас, как слушаю его,
Свой город снова тот далёкий вижу.
Забытый богом старый-старый двор
Забытый богом старый-старый двор
Глазеет в ночь окошек огоньками.
За вязом двухголовым свис забор
С калиткой расписной и матюгами.
Семнадцать мне, иду аллей среди,
Консервную пинаю кедом банку.
Спит школьный корпус серый впереди,
Не ждёт к себе былую хулиганку.
Дома стеной хотят отгородить
Меня от остального буйства мира.
Иной раз как же может тяготить
Родная дикость, ветхость и квартира.
Но стоит лишь уехать на простор,
Повсюду будет чудиться по новой
Забытый богом старый-старый двор,
Забор и вяз столетний двухголовый.
Царство клёнов
До чего же затерян твой южный район,
Спрятан глухо в оранжевых кронах.
До чего ж он листвой и быльём занесён,
В конопатых раскидистых клёнах.
Сразу видно, что именно ты тут живёшь,
