витрины смотришь зеркала.
Во снах приходишь лесорубу,
В норе фырчащему ежу,
Коту облезлому на трубах,
В маршрутке спящему бомжу.
Мне ж наяву приходишь яркой,
Пока я еду по кольцу.
Мимо церквей и зоопарков –
К подъезда старого крыльцу.
Пока в трамвайной еду трёшке,
Без мыслей тяжких и помех.
Сквозь солнце ластишься в окошке,
Ликуешь через детский смех.
Во взгляде вышедшей старушки
Младой девчонкой заискришь.
Деревьев голые макушки
Пробудишь, взбередивши тишь.
Всех созови сестёр, заукай!
Громкоголось и славословь!
Веди Мечту с собой за руку
И нашу старшую – Любовь.
С автобуса схожу как с ленты лет
С автобуса схожу как с ленты лет,
Вне времени оставшись ненадолго.
Вдруг остановки старый силуэт,
Как вспышка, трепет вызовет восторга.
Дворы стоят. Всё крепятся, гляжу.
Я ваш упавший листик унесённый.
Не приросту, но может – покружу
Над крышами, над стареньким районом.
Пятиэтажки, что под снос, сады
Под выруб, палисадникова пряность.
Всё тает, пропадают все следы.
Останусь я? Останусь. Я останусь.
Не вырубить любовь, как рябь доски,
Когда в защиту детства годы встали.
Впечатались калёно под виски,
Ведь память не из дерева – из стали.
Вернусь к себе былой, пока могу,
Хоть вижу страшный признак измененья.
Закрылись угловые. На лугу
Качели заменились на строенья.
И скверик больше клёном не шумит,
Калиткой уж не привечает шаткой.
Исчезли крокодил, моряк и кит
На детской, мной исхоженной площадке.
Тоска пьянит, и сладкую печаль
Ушедшее душе вменит натужно.
А может, грусть – лишь пыльная вуаль,
А может, возвращаться и не нужно.
Мир говорит: «Как призрак за стеной
Кладбищенской не хаживай в темнице».
Мир говорит: «Живи совсем иной,
И мне позволь, как должно, измениться.
И мне позволь идти своим путём,
Протечь рекой, исчезнуть и родиться.
Не застывая камнем, сухарём,
Лететь и петь веков весёлой птицей».
Район-предел, район-конечность
Район-предел, район-конечность.
Перрон так пуст и леденист.
Состав не едет дальше! Встречно
Кричит охрипший машинист.
