крестничек, что вспомнил о своем крестном отце. Больно жалел, что молодость твоя неразумная, а исправлению твоему сердечно порадовался. По просьбе твоей я посылаю тебе тысячу рублей денег на имя твоего почтенного хозяина. Дай Бог, чтоб ты разжился с моей легкой руки, и на это тебе мое благословение».
У Ивана готовы были брызнуть слезы от радости. Тысяча рублей! Да это такая благодать, о которой моему Ивану и во сне не грезилось.
– Ну, что ж ты, как думаешь, Иван Петрович? – сказал хозяин. – Теперь ли деньги возьмешь али ужо по расчете? Ты ведь, наверное, теперь сам собою торговать захочешь.
– Не погневайтесь, батюшка Поликарп Ермолаич. Хотелось бы попробовать удачи своим умом- разумом.
– В добрый час. Вот на этой неделе мы покончим с тобой дела по лавке, а там начинай себе жить с Богом по своему разумению.
Иван, простившись с хозяином, с письмом крестного отца в кармане, со всех ног пустился к Петрикову.
Добрый старик душевно порадовался неожиданному счастью Жемчужина и спросил, что он намерен теперь делать.
Иван объяснил ему свой план ехать в Обдорск за соболями да за лисицами.
– Что ж, доброе дело, – сказал старик. – Я знал многих, которые в этой торговле клад нашли. Только одно, Иван Петрович, при торговых делах своих не забывай почаще надевать мой колпак, – прибавил он с какой-то странной улыбкой.
Иван уже начинал понимать, в чем дело, и тоже улыбнулся.
Теперь он принялся приводить в порядок счетные книги хозяина. Так как он вел дело исправно, то счеты были скоро кончены. Он получил причитавшееся ему жалованье и простился с добрым хозяином.
Надо было подумать о квартире. Колпак указал ему на прежнего его знакомого бедняка, у которого он нашел первый приют. Дело было слажено, и теперь Иван, разумеется тоже по совету колпака, вошел в знакомство с приказчиками тех купцов, которые вели торговлю пушным товаром. Они научили его, как и что и где делать надобно. Сметливый ум Ивана, или скорее колпак дедушки Петрикова, пособил ему отличить шелуху от зерна и решил ему – не тратить времени по-пустому! Не прошло и месяца по получении от крестного денег, как Иван шел уже проститься с Петриковым.
То ли старик был в добром расположении, то ли желал утешить его на предстоящую долгую разлуку, только на этот раз Аннушка не подглядывала уже в дверную скважину, а сидела с дедушкой и гостем в одной комнате.
– Ну, Иван Петрович, – сказал старик между прочим, – начинай пробовать свое счастье. Ты знаешь меня, я никогда не отпирался от своего слова. Собьешь капиталец – невеста налицо. А до тех пор, извини, мы только знакомые.
Жемчужин взглянул на Аннушку, которая от стыда не знала, куда деваться, и сказал Петрикову:
– За такой клад я рад душу свою положить, Яков Степаныч. Не забывай только порой порадовать меня об ней весточкой.
– Ладно, коли случится оказия, не премину. Так ты завтра и в путь-дорогу?
– Да, батюшка Яков Степаныч. Схожу
