на земле сына.
– Дорогой Фаэтон, – сказал он, – какое поручение привело тебя сюда в этот час, когда сыны человеческие находят покой во сне? Есть ли какой-нибудь дар, который бы ты хотел от меня получить? Скажи мне, что ты желаешь, и это будет твоим.
И Фаэтон… заплакал. И сквозь слёзы сказал:
– Отец, есть завистники, которые говорят, что я – не твой сын. Дай мне, прошу тебя, какой-нибудь знак, которым я смогу доказать свое родство с тобой.
Но Гелиос ответил:
– Мое дело – трудиться каждый день, и короткий мой отдых дан мне лишь затем, чтобы у детей земли были свет и жизнь. Но скажи мне, какого знака ты жаждешь, и я клянусь, что дам его тебе.»
– Отец мой Гелиос, – сказал юноша, – знак, о котором я прошу: позволь мне завтра сесть на это место и погонять твоих коней по небесной тропе.
Тогда сердце Гелиоса наполнилось печалью, и он сказал Фаэтону:
– Дитя мое, ты сам не знаешь, чего просишь. Ты не похож на богов; и нет на свете человека, который мог бы управлять моими конями или вести солнечную колесницу по небу. Я прошу тебя, попроси какое-нибудь другое благо.
Но Фаэтон не хотел ничего иного.
– Я получу от тебя этот дар или больше ничего мне не надо. Завтра я буду управлять твоими скакунами и тем самым докажу свое право первородства.
В ту ночь Гелиос долго умолял своего сына, чтобы он не стремился к деяниям, слишком великим для слабого человека. Но своенравный Фаэтон и слышать ничего не хотел. И когда забрезжил рассвет, и Зори запрягли коней в машину, его отец с грустью передал вожжи в его руки.
– Моя любовь к тебе взывает: «Воздержись, воздержись!» И все же, ради моей клятвы, я исполняю твое желание. – И Гелиос закрыл свое лицо и заплакал.
А Фаэтон вскочил в повозку и хлестнул коней кнутом. Они вскочили и, быстрые, как грозовая туча, понеслись высоко к голубому небесному своду. Ибо все они хорошо знали, что неумелая рука держит их поводья, и гордо презирали своего возницу.
Надменное сердце Фаэтона сжалось, и вся былая храбрость покинула его, а длинные поводья выпали из его ослабевших рук.
– Мой славный отец, – воскликнул он в ужасе, – твои слова были правдой. Если бы я внял твоему предупреждению и повиновался!
Между тем солнечные кони, обезумев от своей вновь обретенной свободы, бешено понеслись в середине неба, а затем устремились вниз к земле. Рядом с населенными равнинами они мчались и взлетали, волоча за собой колесницу. Иссушенная земля задымилась; реки превратились в облака пара; деревья стряхнули с себя опаленные листья и запылали; а люди и звери спрятались в пещерах и скалистых расщелинах и там погибали от жажды и невыносимой жары.
– О отец небесный! – взмолилась Мать-Земля, – пошли помощь своим детям, или они все погибнут из-за
