смотрели в сторону совета.
– Молодой Брант дело говорит, – внезапно разлетелось в тишине. Стоящий рядом высокий юноша подхватил, – Все правильно!
– Правильно, – поддержали другие голоса.
Весть о выступлении Макса на совете быстро разлетелась по Нейму. Жители давно утратили веру в совет и уже не ждали разрешения важных вопросов. Нескладный и чудной Брант подарил надежду, вытащил жителей из их коконов, позволив самим решать свою судьбу. После выступления Макса Бранта никто не видел, он словно растворился. Шли годы, а Брант все не появлялся. Прохожие наблюдали плотно закрытую дверь и окна, в которых, как им казалось, прогуливался худой силуэт. На прямые вопросы Рози отрезала коротким: «Все в порядке», – опускала глаза и быстрым шагом покидала любопытствующих. За спиной немолодой женщины висел огромный, набитый книгами, рюкзак, а в руке скудная авоська с продуктами.
Спустя год собрание ликвидировали. Нейм встретил решение ликованием, а персона Макса Бранта приобрела особое значение. Эффект отсутствия добавил топливо в костер любопытства, породив множество самых нелепых версий. К спору о гении и сумасшествии прибавилась версия, что Бранта никогда не существовало, а истории о странном юноше – не более чем вымысел.
Спустя еще год Нейм жил уже по новым законам. Доподлинно не известно, кто сформулировал правила, но большинство жителей были уверено в том, что Макс Брант приложил новому времени свою тощую руку. Появились и хранители. Не надзиратели за обществом, как было прежде, а хранители закона, равные из равных. Правило номер четыре: «Запрет любых единоличных или коллективных органов управления, или влияния». Тогда же появился и серый дом со старцем.
14.
Щелчок, еще один, снова щелчок. Каждый следующий все ближе и ближе, сознание возвращалось в изнеможённое тело, которое сдавалось, и проваливаясь обратно в глубины сна. Темнота вспыхнула яркими лучами вечернего солнца, сквозь которые пробивался он. Он очень молод. За нелепой оправой очков, грустные глаза, они смотрят в пустоту. Кажется, стоит протянуть руку и до него можно дотронуться, но рука бессмысленно летает в воздухе. Внезапно юноша встает и медленно растворяется. Он не высокий и очень худой. Сознание делает попытку догнать, остановить, но ноги не слушаются, они отказываются идти. Протянутая в его сторону рука трясется и растворяется.
Щелчок, снова щелчок. Настенные часы отбивают знакомый ритм. Ник открыл глаза, испугано посмотрел по сторонам. Он дома. Его мокрое, липкое, кисло пахнущее тело, развалилось на диване. Он встал, слегка пошатнулся и остановился. Резкое изменение положения тело восприняло стойко, но боль, сдавившая виски, заставила присесть и взяться за голову. К горлу подкатил ком, сдерживая позывы, Ник оперся руками о пол. В следующее мгновение он лежал в луже мерзкой жижи и часто дышал. Ищущее пощады тело свернулось в комок. Стараясь не закричать, он сильно прижал ноги к груди, но нечеловеческие звуки все же вырвались
