черт побери, разве я так много прошу? С каких пор желание быть услышанным – это роскошь? Я даже не говорю о равноправии. В конце концов, надо быть реалисткой и понимать, что за человек рядом с тобой. Но мне важно, чтобы он прислушивался ко мне. Я хочу уважения с его стороны, потому что, если он будет и дальше продолжать в том же духе, то скоро такое же отношение ко мне последует со стороны сына. Дети это быстро подхватывают, дурной пример заразителен. Подтверждение этой истины я получила сразу же, как только спустилась в гостиную после душа. Маркус и Мэтт сидели перед ноутбуком и что-то бурно обсуждали. Поймав взгляд сына, я улыбнулась ему. И каково же было мое удивление, когда в ответ он нахмурился, демонстративно отвернулся и продолжил разговор с отцом.
Я была в ступоре, слишком задетая этим пренебрежением и игнором.
Отлично! Значит, папе, как всегда можно ВСЕ, а мама отдувайся за двоих?!
Ничего не говоря, вышла из гостиной и пошла на кухню, готовить завтрак. Прислуги у меня не было. После всего произошедшего я не хотела никого рядом с собой. Слишком напрягали жалостливые взгляды и шепот за спиной. Может, я мнительна, но мне до сих пор кажется, что стоит кому-то узнать во мне бывшую жену Беркета, так сразу же начнется обсуждения его зверств и моего унижения. В конце всей этой трепотни сплетники обычно приходили к одному и тому же выводу: «Вот, что делают деньги! Страх совсем потеряли эти богатые ублюдки. Хотя она тоже хороша, это ж надо так вцепиться в кошелек мужика, что и на собственную жизнь плевать. Таких алчных идиоток надо еще поискать».
Услышав однажды такие речи, я была на несколько недель выбита из колеи. Как же могут люди все перевернуть с ног на голову. И, черт возьми, это так больно, хотя в тот момент меня душил истерический смех.
Денег? Я хотела денег?! Такое я даже помыслить не могла. Надо быть на голову двинутой, чтобы терпеть ради то, что творил Маркус ради материальной выгоды.
Интересно, во сколько можно оценить ситуацию, когда ты обсуждаешь с поваром меню на день рождения сына, как вдруг является пьяный муж, воняя за километр очередной шлюхой. Подходит и, не стесняясь никого, начинает лапать, даже не смыв с себя удушливую вонь. А я, конечно же, держусь за его банковский счет, который, как ни прискорбно, мне не видать, как своих ушей. Но я же такая хитрая, изворотливая, верю, что урву свой кусочек. Подсчитываю, сколько мне обломится за очередной спектакль, а посему не устраиваю сцен. Хотя на самом деле боюсь его до ужаса и слишком устала, чтобы реагировать на очередное свинство. Только вот забываю, что ему не покорность моя нужна, а повод, чтобы в очередной раз унизить. Поводом же может стать даже спокойствие. Поэтому он отстраняется, садится на стул и, молча, ждет, когда я закончу разговор. Я же тяну время, боясь оставаться наедине с чудовищем.
Когда он пьян, ничего хорошего меня не ждет. Нервно тараторю, пока в столовой не раздается его голос, повергающий меня в шок.
– Хорош трепаться, займи свой рот чем-нибудь действительно полезным.
Помню,
