какое-то, с его стороны. Резкое движение, и вот я уже, уткнувшись ему в грудь, захлебываюсь истерикой.
Боже, какое же это надругательство над психикой! Эти перемены его настроения методично делали меня истеричкой.
– Я ненавижу тебя, Маркус! Я действительно тебя не выношу, понимаешь?
– Это взаимно, – было мне ответом.
Беркет гладил меня по волосам, но я знала, что скоро очнется и, эта вспышка подобия нежности растворится, утонет в моих слезах и крови. Поэтому пользуясь моментом, свернулась клубочком в неожиданных объятиях и просто приходила в себя.
Пустота разрывала изнутри, ничего не осталось: ни злости, ни обиды, ни страха. Только усталость и безразличие. Говорить было трудно, да и что сказать?
Понимали ли я своего мужа? Нет. Прощала ли? Разве это возможно? Любила ли? Не знаю, ничего уже я не знала, не понимала и не хотела. Казалось, я подошла к той черте, когда становится все равно. Хотелось махнуть рукой и просто плыть по этому бурному, опасному течению, пока не разобьюсь однажды о скалы.
Я дышала со своим мучителем в унисон и мысленно просила лишь об одном: «Делай, что хочешь: презирай, изменяй, ненавидь, только не трогая меня. Живи своей жизнью, а я – своей.»
– Больно? – спросил он, дотронувшись до губы, а меня, словно хлыстом ударило. Что за издевательство?
– О, прекрати, меня сейчас стошнит! – простонала я, вырываясь из объятий, не в силах ответить иначе.
– Заткнись! Ты такая бестолковая. Неужели не понимаешь, что пора уже научиться вовремя закрывать свой рот? «Или тебе так нравится выводить меня из себя?» – устало произнес он и, преодолевая мое сопротивление, снова притянул к себе.
– А ты считаешь это нормальным? Как ты вообще себя после всего мужчиной называешь? – выдаю на одном дыхании сквозь страх, но Маркус, как ни странно, спокоен, смотрит на меня задумчиво, а потом тихо признается, повергая в шок.
– Я после твоего бл*дства ни то, что себя мужиком не чувствую, я себя перестал ощущать человеком.
Я молчу. Убеждать, что все ложь, нет сил. В горле стоит горечь. Я ведь тоже больше не та, что раньше.
Кто я? – задаю себе вопрос, который стал моим наваждение. Каждый день я спрашиваю себя, глядя в зеркало: «кто я, кто он, кто мы?»
– Маркус, что ты делаешь с нами?! – мысли вслух, но мне не страшно было, что я их озвучила.
– «Нас» давно уже нет, Анна, – произнес он с едва заметной ноткой горечи, я кивнула согласно и улыбнулась, точнее – оскалилась сквозь слезы, прижавшись к нему впервые за полгода без страха. Хотя, наверное, я просто привыкла к нему настолько, что не замечала.
Я нежно касалась его холодной руки, которая наверняка оставила очередной след на моем лице, сплетала наши пальцы и не дышла, закрыв глаза. Это было какое-то наваждение. Маркус, казалось, тоже затаил дыхание, а я наслаждалась тишиной внутри себя. Это не было прощением или перемирием, это была просто передышка.
Подняв
