гардины,
Но во дворце всем было не до сна
Из-за весны и старой паутины.
В высоком кресле посреди ночи,
Уставив взор в камин потухших гротов,
Сидел тот Кто-то, кто давно молчит
В трясине дум долинного болота.
Перебродило водкою вино
В бокале из высоких снов и терций,
И в поцелуе вспенилось оно,
И поджигала спиртом зиму сердца.
И загуляла в скалах его дочь,
Быть может с полнолунием – сном пороков,
И щурилась гиеной ведьма-ночь
На спящие глаза дворцовых окон.
Сочи, 31.01-04.02.96 года
Узник
Я ненавидел старый дом
И эти стены
За их тюремный профиль
На заре,
За то, что в них я резал
Свои вены
И выл, как пес
В дырявой конуре.
Я ненавидел слабонервных и
Пророков,
И в тесноте церковной
Плен Огня,
Но больше ненавидел
Свои строки,
Что как наркотик
Мучили меня.
Сочи, 25.03.96 года
из альбома «За пределом» (1996 – 1997)
Свобода
Песня для другой стороны
Ее звали просто – «Свобода»,
Когда свет упал на колени,
И кровавые серп и молот
Вознесли кого звали Ленин.
Ей отрезали слух и память
По желаниям иноверца,
И мир понял, что можно ранить
Лишь идеей в самое сердце.
Его слуги сожгли Карфáген,
Полоснули по старым ранам,
И подняли красные флаги
Над сараем, что раньше был храмом.
Ее звали просто. «Свобода».
Даже в камере, где ждут смерти,
И в холодное время года
Её плен охраняли черти.
Вольск, 01.11.96 года
Кватернион (логика «Кто-то»)
I
Таинственной болезнью, ломкой губ
Проснулось солнце стонущим зенитом,
Тяжелым маршем водосточных труб
На крыше, где сидела Его свита.
В подвалах опустевшего дворца
Алели свечи и взывали трубы,
По кругу плыли тени без конца
Оков зари – напоминаний грубых.
Кипел на пальце перстень Сатаны,
Висели в воздухе минуты и картины —
Дарил Он утру белые цветы,
Придуманные под лидокаином.
Иглой стонал крылатый горизонт
И изливал в пространство капли яда —
Они сжигали свой холодный
