давно перевалило за полдень, когда я услышала знакомый скрип железных петель, и помещение озарил тусклый свет. Дверца снова захлопнулась. Мрак вернулся, а из его глубины показалась высокая черная тень.
– Пожалуйста, – всхлипнула я, тут же возненавидев себя за это.
– Надо было слушаться, девочка, – тихо отозвался мужчина, и мне показалось, что я расслышала в его голосе извиняющиеся нотки.
Когда он дотронулся до меня, ярость снова вырвалась на свободу: возможно, сработал инстинкт, а может быть, я просто не привыкла к людским прикосновениям. С утробным рычанием я вонзилась клыками в его предплечье, услышав, что мужчина зашипел. Он одним движением перевернул меня на спину и дернул к себе, протащив по полу, отчего плечо опалило болью. Она отвлекала, заволакивала глаза пеленой, но я, стиснув зубы, продолжала отчаянно брыкаться. Он навалился на меня весом своего тела, одной рукой сжимая шею, а другой начав шарить по одежде, – слишком странно и несколько скованно. Хотя я не знала, как все должно проходить на самом деле.
Окончательно выбившись из сил, я беспомощно обмякла и мысленно подготовилась к пытке, захлебываясь горькими слезами. Внезапно крышка люка откинулась вновь. Лестница зашаталась от быстрой, тяжелой поступи.
– Довольно, Катал!
Мое рвущееся из груди сердце заколотилось еще сильнее. Я распахнула веки.
Николас ступил в блеклое пятно света.
Я едва ли не с радостью посмотрела на него и не смогла скрыть вздох облегчения. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.
– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он.
Широко распахнутые глаза пробежались по моим залитым свежей кровью плечам. А потом Николас вдруг нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.
Катал хотел что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:
– Просил быть осторожным? – Надежду сдуло, как краски мира в недавнем сне. Как пепел у моего сгоревшего дома. – Просил, Ник?
Он вздрогнул. Я впервые назвала его по имени.
Я отползла назад, прижалась ноющей спиной к столбу и обхватила колени руками, не отрывая от него неверящий взгляд.
– Ты все подстроил, – с горечью догадалась я.
Губы Николаса приоткрылись и закрылись вновь. Но он так ничего и не ответил, только тяжело сглотнул.
– Ну что, наигрался? Нравится видеть меня такой? – с вновь появившейся злостью спросила я. – А говорил, что не похож на Истэка.
В руке бородатого мужчины блеснул нож. Пока он срезал веревки, я смотрела на Николаса, стоящего передо мной. К его чести, он не отводил взгляда, хотя из него исчезла вся былая ярость. Осталось лишь раскаяние и осознание произошедшего. Спокойствие и наигранно
