буду ночевать в детской, мэм?
– Обычно вы так и ночуете? – Она вновь запахнула пеньюар, прикрывая шею.
– Да, – кивнула я. Повисла неловкая пауза. – Прошу прощения, я думала, наш директор, мисс Симпсон, известила вас о времени моего приезда.
– Да, теперь я припоминаю. Конечно, известила. Спокойной ночи, няня…
– Мэй, – подсказала я.
Миссис Ингланд тихо вышла с лампой руке и, закрыв за собой дверь, бесшумно удалилась по коридору. Я еще долго прислушивалась к царящей в здешнем особняке глубокой, всепоглощающей тишине. Каким далеким казался теперь дом на Перивейл-гарденс. Как сильно новая хозяйка отличалась от миссис Рэдлетт.
Я медленно направилась к стулу возле окна и, подняв плюшевого мишку на подоконник, уселась. Мыслями я невольно возвращалась в прошлое, вспоминала о путешествии через весь Лондон сегодня утром – неужели это было всего лишь утром? – и о беспорядочной суете города. Без малого неделю я провела в состоянии безделья и нетерпеливого ожидания нового жизненного этапа. Теперь те несколько дней представлялись восхитительными, и, зябко ежась от холода в чужой детской, в окутанном тишиной, безжизненном доме, я вдруг поняла, что совершила ужасную ошибку.
Послышался звук, словно шипение свечи, и я с тревогой огляделась. За моей спиной было окно, и мне потребовалась пара мгновений, чтобы осознать: это звуки дождя. Стоило открыть створку, и снаружи донеслись шум реки и крик ночной птицы – совы или козодоя. Я никогда не жила и даже не проводила ночь в сельской местности, которая представлялась мне коварно изменчивой обителью жалящих и кусающихся тварей. Я привыкла к квартирам и магазинам, оживленным дорогам и тротуарам. Мне ни разу в жизни не приходилось пользоваться на улице фонарем!
Впрочем, здешний воздух упоительно чист, и утром наверняка запоют птицы, и необъятное небо наполнится солнечным сиянием. А сколько интересных дел предстоит нам с детьми! Мы займемся поиском кладов, станем собирать цветы и птичьи перья! Пока тепло, мы будем устраивать пикники и кататься на велосипедах!
Коллекция цветов на подоконнике у Джорджины состояла из маргариток и ирисов, собранных в лондонских парках. Здесь же флора и фауна явно богаче. Возможно, тут даже водятся олени – живые, а не бронзовые. И пусть в доме царит безмолвие, зато снаружи нас ждет столько всего интересного!
Я зажгла лампу, выключила газовые рожки и, захватив саквояж, отправилась по коридору в детскую спальню. В комнате было темно, шторы опущены. Свет лампы выхватил из мрака металлические кровати на дощатом полу и смутные контуры тел под белыми простынями. Один из спящих завозился, и я приглушила свет. В дальнем углу комнаты, возле окна, в ногах пустой кровати стояла колыбель, покрытая, словно вуалью, тонкой кружевной тканью. Я двинулась вперед по скрипучим половицам и замерла возле ажурного балдахина. Льющееся из лампы мягкое сияние осветило пухлого младенца. Он лежал на спине, раскинув в стороны сжатые в кулаки ручки. Грудка малыша едва заметно поднималась и опускалась. В этой
