пытается меня защитить, потому что пока я понятия не имею, что делаю.
Такое случалось с ней и в Черной Лощине; стоило Мие заснуть, как неведомая сила толкала ее туда, где во мраке ночи притаилось что-то зловещее. К способностям Сновидицы не прилагалось руководство, и как бы она ни старалась улучшить навыки, результаты не всегда радовали. Казалось, в этом столько же искусства, сколько в попытке пятилетнего ребенка разрисовать домашнего кота.
Однако не все их неуклюжие попытки пропали даром. Три года назад, когда Ааддон, проникнув в кошмар, напал на Мию, ее кровь, окропив пикового короля, перенесла Кая в мир сновидений. Тогда это вышло случайно. Теперь она использовала ритуал с картой и кровью в качестве катализатора, чтобы разорвать шов между мирами и перенести их обоих на другую сторону – в буквальном смысле. Тем не менее дорога была ухабистой, и Кай нередко задумывался, не обнаружит ли себя однажды в образе поломанной куклы с неправильно пришитыми конечностями.
Кай обнял девушку крепче.
– Ты научишься.
– Думаешь? – спросила Мия. – Она велит гоняться за демонами, пока они не успели открыть охоту на меня, но мне так надоело таскаться туда-сюда, изображая из себя истребительницу духов. Я не собиралась превращать нас в парочку охотников за привидениями!
– Ты, по крайней мере, можешь вернуться, – понизил голос Кай. – У тебя есть возможность.
Дерьмо. Слова вылетели изо рта быстрее, чем он успел подумать. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он увяз в парном забеге «в три ноги»[2], хотя порой казалось, что в гонке участвует лишь Мия, а он вынужден тащиться следом на собственной заднице. После падения Абаддона осознание того, что он оказался привязан к своей партнерше, ударило по нему, как звенья гигантской цепи. Поначалу он неплохо справлялся; Кай обожал свою Баранью котлетку и после десяти лет одиночества искренне наслаждался ее обществом. Однако стало очевидно, что они не могут найти ответов ни на вопрос «Почему?», ни на вопрос «Как, черт возьми, это остановить?», и тогда острое разочарование переросло в еще более жестокое чувство, и парню совсем не нравилось, куда оно могло его завести.
Мия поморщилась… Вина? Сожаление? Он не всегда улавливал разницу. Чувства, подобно нитям, переплетались, образуя огромный гобелен, становясь едва различимыми, но формируя узор полотна. И при должном старании он научится их распознавать.
Увидев, что она разомкнула губы, с которых готовы были сорваться слова сожаления, Кай ее опередил. Он накрыл ее губы своими, поглощая пропасть вины и сожалений между ними.
Мия не раздумывая обхватила руками его шею и притянула ближе.
– Все нормально, – сказал он, а затем сверкнул волчьей ухмылкой, – потому что ты ведешь меня в бар, чтобы я хорошенько подрался.
– Да, – протянул голос за спиной. – Своди своего щеночка в парк. Ему не помешает размяться.
Кай вскочил и зарычал еще на втором слоге. Склонившись над Мией, он сердито взглянул на незваного гостя на вершине холма. И, к своему
Игра-состязание в беге «в три ноги». В парных забегах у одного из участников правая, а у другого левая ноги связаны вместе лентой.
