и со стороны тех, чье мнение ему было дорого, всё равно вызывали у него протест. Он требовал от зрителя только одного – чтобы тот в благоговении смотрел на экран, а не воздавал какие-то почести режиссеру. «Я работаю не за деньги и не за аплодисменты – если бы я работал ради них, то чем бы я отличался от любого режиссера блокбастеров?» – так любил говорить наш «чистый» режиссер. Но вот для съемок очередного фильма потребовались большие деньги, а достать их ему было негде. Он пошел к продюсеру, а тот предложил ему коммерчески выгодный проект, который должен был окупить будущие затраты для «настоящего» фильма. Наш режиссер сначала вознегодовал, но потом подумал: «Но не гордость ли и это – при любых обстоятельствах оставаться чистым самому? Чистым должен быть только фильм, а я должен сделать всё, чтобы этот фильм состоялся, пусть бы даже мне пришлось основательно изваляться в грязи». И он согласился и снял коммерческое кино, получил требуемые деньги, после чего снял и «настоящий» фильм. Хэппи-энд.
– Что же это за притча? – фыркнул Гольц. – Вы просто взяли нашу конкретную ситуацию и обобщили ее.
– Вы слишком высоко ставите себя, молодой человек, я вам уже говорил об этом. Вы еще не доросли до того, чтобы кому-то пришло в голову обобщать вашу конкретную ситуацию. Основанием для притчи послужил совсем другой случай, а точнее, несколько случаев, похожих на ваш. Да-да, я понимаю, ваша жизнь абсолютно уникальна и неповторима (сказано весьма насмешливо), а всё ж таки все истории, происходящие на этом свете, во многом похожи друг на друга… Да и на том свете, вероятно, тоже… ха-ха… Но не в этом дело, а в том, что я еще не раскрыл вам подлинного значения притчи.
– Разве притча не о том, что ради высокого искусства можно пойти на любые жертвы, – в том числе и очень низко пасть?
– Нет, совсем не об этом. Такое значение хотел бы придать притче сам «чистый» режиссер (вместе со всеми своими собратьями из реальности, в том числе и с вами), но всё несколько сложнее. Суть в том, что фильм, снятый исключительно ради денег, стал лучшим фильмом режиссера из притчи, его, так сказать, визитной карточкой – и вообще тем самым фильмом, ради которого он, именно как режиссер, как художник (слово «художник» Бахчи произнес, весь скривившись) и родился на свет. Сам он, конечно, никогда не признавал этого, но так оно и было, да в душе он и сам это понимал. Вот теперь – конец истории, как и конец нашему разговору. Я вас отпускаю, но всячески советую подумать о моем предложении. Я – вовсе не дьявол, подсовывающий вам гибельный контракт, я – ваш лучший друг, если только вы сами увидите свою выгоду. Сначала – сериал, потом – фильм. Мой телефон вам известен – звоните в любое время суток. Кроме ночи – ночью я сплю. И с часу до двух меня не беспокойте – я обедаю, а обед – это святое. После обеда я один час отдыхаю – надоедать мне в это время, значит, нажить себе смертельного врага. С шести до семи – ужинаю, а после семи о делах уже не разговариваю. И рано утром, то есть часов до десяти – тоже. В общем, я всегда на связи. До свидания.
