– начало симфонии древнего земного композитора, беда стучится в дверь. – Все готовы? Даю обратный отсчёт.
Под потолком забегали цифры.
– Что-то не так! – крикнул Джамиль. – Гравы переклинило!
Стены задрожали от нервно нарастающего гула, свет мигнул, и голограмма с обратным отчётом рассыпалась ворохом алых искр, как при сбоях в электрике.
– Накаркал, херзац тебя так!
– Нормально всё? – спросил Томаш.
– Адыр елдыш! Нормально, конечно! Разве сам не видишь? Могу вслух считать. Значит, как его там… Пять, четыре, три…
– Гравитация есть, – сказала Лада, глядя на приборы, – но что-то с ней…
Джамиль барахтался в ложементе, как младенец в люльке, в неловких попытках скинуть с себя путы. Наконец он изловчился, отстегнул ремни, и его тут же, как приливной волной, потянуло к потолку.
– Что это? Как это? Карам икраам! – закаркал идаам. – Помогите!
– Вот же елдыш! – Насир потёр ладонью воображаемую шевелюру. – Гравы переклинило, говоришь? Вот и напросился. А если так попробовать… – Он пощёлкал тумблерами. – Ну готовьтесь! Сколько там осталось? Три, два…
Джамиль задёргался, как припадочный, пытаясь ухватиться за подлокотник ложемента. Его тут же перевернуло вниз головой. Он взвизгнул и разразился отборнейшей бранью на бакарийском. Насир даже удивлённо присвистнул.
– Гравы всё ещё клинит, – меланхолично заметила Лада.
– Здесь вообще хоть что-то работает? – простонал Томаш. – Что с кораблём?
– Сейчас-сейчас. Итак! Три, два…
Рубка заходила ходуном, гул усилился, отдаваясь болью в ушах, и тут же смешался с тишиной. В следующую же секунду раздался истеричный вопль Джамиля.
– Наконец-то! – Томаш скинул с себя ремень.
Джамиль валялся на полу, обхватив голову и задрав на ложемент ноги.
– Живой?
Джамиль вместо ответа подёргал ногами.
– Всё, гравы работают. – Насир откинулся в ложементе. – Но что за елдыш был – неясно. Запустил диагностику, разбираемся. С такими гравами мы, конечно, далеко не уйдём!
Голографический экран заработал, и над приборной панелью загорелась сотканная из тонких нитей модель корабля – как будто выеденная изнутри оболочка, – которая плыла в пустоту над фиолетовым серпом Бакара.
– Встань на орбиту повыше, – сказал Томаш. – Давай сразу на пояс Хулуда.
– Не вопрос, аотар.
– Чёрт! – процедил сквозь зубы Томаш. – Смешно будет, если придётся возвращаться! С нами после такого никто дела иметь не будет! Твою мать! Что происходит? Всё же нормально было с кораблём!
– Слушайте, мне кажется, что в такой ситуации просто опасно, просто неразумно куда-то лететь!
Джамиль наконец поднялся и стоял, покачиваясь, прижимая ладонь к пунцовой шишке на затылке.
– Сейчас не до вас, идаам! – отмахнулся Томаш.
Лада вылезла из ложемента.
