его повседневности. Раскрытие тайны, к которой он держал путь, изменит его жизнь, в этом он был уверен. Только готов ли он к этим изменениям? Не лучше ли сейчас повернуть назад и снова сбежать, оставаясь в безопасности от неведения? «Не так давно, – прошептал он, – значит, это не касается моей семьи. В этом городе происходит что-то странное. Нужно ли влезать в это?» Не найдя ответа, Джон продолжал наблюдать за медленно меняющейся картиной снаружи. Лес становился гуще, а дорога все ýже. Всматриваясь в темноту, Джон видел силуэт огромного тяжелого дерева, раскачивающего ветки на ветру. Он представил картину, описанную матерью в дневнике, и нахмурился. Повеявший из леса холод легко коснулся его волос, оставляя нежный поцелуй. Вот из-за деревьев уже начала виднеться верхушка церкви, пристроившаяся на окраине. Немного поразмыслив, он записал в дневник: «Он пропитан тайнами».
Вскоре они въехали в город, не желавший принимать гостей. Это Джон понял по лицам людей, что почти заглядывали в окно кареты, когда они проезжали чужие дома. Они были полны неприязни и отвращения. Кое-что объединяло этих людей с незнакомцами из леса: у всех в глазах стоял испуг. У кого-то он горел пожаром, и глаза у таких людей готовы были сбежать с лица, бросив хозяина. А кто-то смог утихомирить страх, и его могли разглядеть только очень проницательные люди. Джон к таким относился. За долгие годы одиночества и работы с людьми, он все больше слушал и меньше говорил. Наблюдая за пациентами, он проникал в них, открывая их картину мира, их мысли и эмоции. Потому он с легкостью читал людей и все их мысли, что были точно пером для него написаны на пустых лицах.
Джон затащил сумки в дом, хозяйка которого была единственным человеком, согласившимся принять его у себя, не обращая внимания на косые взгляды людей. Извозчик, бросивший Джона наедине с его вещами, поболтал с ней, ловко взобрался на кóзлы и отправился обратно, бурча что-то себе под нос. Джон не понял, что он говорил, но смог разобрать только такие отдельные слова и фразы как: «жалкий городишко», «бедный паренек», «точно помрет» и еще пара приятных замечаний. Ухмыльнувшись, доктор Чилтон отправился в предназначенную ему комнату. Она была немного больше его старой, но гораздо уютнее. Большой деревянный стол возле окна, выходившего в крохотный сад, белоснежное накрахмаленное постельное белье и еще пара мелочей, которые для него заботливо подготовила хозяйка. Он подошел и выглянул в небольшое окно. Он устремил взгляд вдаль. Через ветви деревьев Джон наблюдал за катящимся все дальше от города извозчиком. Дом стоял на отшибе, не привлекая внимания. С одной стороны его окружал обрыв, с которого открывался вид на город, а с другой дорога, ведущая к нему. Вблизи дома стояла старая заброшенная церковь. Джона весьма поразили разбитые окна и заросшие плющом двери. Казалось, молитвы и вера – единственное, что всегда будет в приоритете у людей, особенно в такое в смутное время. Но старая, никому не нужная церковь доказала обратное.
Дом, в котором он поселился, принадлежал одинокой женщине. Кто она и чем занимается, Джон узнал благодаря своему извозчику,
