спасти? – задавался он вопросом».
– Я все же думаю, нужно быть осторожнее. Он всего лишь мальчик, уже понесший потери от нашего города. Он прибыл сюда узнать о своей семье, а не спасать сотню людей.
– Ему нет нужды спасать сотню. Ему нужно спасти только одного. Мою дочь. И тогда все будут счастливы, как Вы этого все никак не поймете? – незнакомка явно все больше раздражалась.
– Люди сами стоят за своим счастьем, – продолжала возражать вдова, – пока они сами не научатся видеть радость, никто не сможет им помочь.
– Да как ты смеешь! – резко вскричала женщина, – твоя задача предоставить ему кров, а остальное тебя не касается! Мы направим его на нужный путь, а ты сиди в своей хибаре и радуйся, раз можешь!
Женщина вскочила, и подол ее юбки зашуршал в сторону двери. «Передай ему, что мы ждем его завтра к десяти в поместье. И пусть не опаздывает». Хлопнув дверью, она умчалась вместе с каретой.
– Ну что, Вы же все слышали, – произнесла вдова, подходя к двери Джона.
– Простите, я не хотел подслушивать, просто….
– Да, но это лучшее, что Вы могли сделать, – уголки ее губ снова приподнялись. – Эта «приятнейшая» женщина – баронесса Харрингтон, мать графини. Даже не испугалась мрака и холода, собственной персоной пожаловала.
– Почему она так с Вами разговаривала? Вы же были правы!
– Ха, такая уж она женщина. Всегда считала, что все должны делать всё за нее и для нее. Я работала на них, но около двенадцати лет назад переехала в Торнберг, встретив здесь мужа. Барон гораздо приятнее своей жены. Она всегда притворяется доброй и славной, но как только остается один на один с человеком чуть ниже ее по положению, теряет контроль. Чета Торншери обожала город и его жителей, чего не скажешь о ней, – она пожала плечами и крепко закрыла входную дверь.
Лежа в своей комнате и слыша тихое посапывание вдовы через приоткрытую дверь, Джон чувствовал спокойствие. Он крепко прижимал к груди дневник матери и никак не мог понять, связана ли его жизнь с покойным графом и беспокойной графиней. Чего хочет от него баронесса? Из-за наглухо закрытых дверей и окон дом был погружен во мрак. Джон не мог заснуть, а потому встал и зажег свечу, прикрыв дверь. Он сел за стол и еще раз открыл дневник. Так и не прочитав его полностью, он просто переворачивал страницы. Ему было немного не по себе, когда он упирался глазами в строки о покойном отце. Одну за другой он листал страницы, как вдруг его внимание привлекла маленькая, сложенная в несколько раз бумажка. Развернув ее, он увидел молитву похожую на те, что в сборнике вдовы. Только написана она была не рукой матери. Почерк был грубым и ровным, чтобы каждое слово можно было без труда разобрать: «Всё, что Вам нужно – я. Почитайте меня, и я принесу Вам свет и покой». «Что за странные слова? – Джон не мог поверить, что это действительно строки из молитвы. – Что за бред? Разве священнослужитель может говорить такое людям?» Внимательно прочитав молитву от начала до конца,
