Карсон рассмеялся. – И как бы я это сделал? Вот это как раз невозможно. Так что не отпирайся, Лютик, теперь ты должна мне секрет, – он прислонился плечом к стене лифта. – Я внимательно слушаю.
– Это не так уж просто, – смерив его сердитым взглядом, я растерянно подняла обе руки вверх. – В смысле, я не знаю, о чем говорить. У меня нет никаких секретов.
Не сводя с меня глаз, некоторое время он молчал, при этом его лицо было непроницаемым.
– Признайся, Лютик, откуда такая потребность быть «мисс совершенство»?
Вместо слов из моего горла раздалось лишь жалкое бульканье. Я скрестила руки на груди и посмотрела в сторону. Почему он меня об этом спрашивает? Неужели я действительно такая? Совершенство? Я чувствовала себя максимально далекой от совершенства, разве что всегда пыталась держать себя в определенных рамках… быть такой, чтобы компенсировать этим…
– Мой отец уже достаточно разочаровался в жизни. Я не хочу быть очередным разочарованием, – выпалила я.
Карсон склонил голову. В его глазах проскользнуло… что-то. Я отвела взгляд.
– Вот и вся загадка. Моему отцу пришлось нелегко. Я просто хочу, чтобы он гордился мной. Разве это так странно?
– Почему твой отец разочаровался в жизни? – тихо спросил Карсон.
С минуту я разглядывала стену, чувствуя, что неожиданно, необъяснимо, но я действительно хочу этим поделиться.
– Когда мне было одиннадцать, мой младший брат умер от лимфомы. Он был единственным мальчиком в семье. У меня есть еще две сестры, – я уставилась на собственные руки. – Мой отец – полицейский… знаешь, такой реальный парень. Думаю, мы с сестрами всегда чувствовали, что, может быть… может быть…
– Вы не настолько ценны, как единственный сын, потому что вас трое? – так же тихо спросил Карсон.
Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Я никогда не думала об этом под таким углом, но…
– Может быть. Да.
Карсон кивнул, больше ничего не спрашивая. Он подошел к колпачку и вытащил из него десятицентовик.
– Твой ход, – он протянул мне монетку.
От признания Грейс у меня в горле пересохло, а по телу поползли мурашки. Ее слова о брате и отце пробудили во мне странное чувство. Едва ли я когда-нибудь обсуждал собственные эмоции с кем-то кроме бабушки. Но бабушка умерла, когда мне было семнадцать, и с тех пор я не распространялся на такие щекотливые темы. Честно говоря, я предложил Грейс эту игру, просто чтобы вывести ее из равновесия. Я мог бы попасть монетой в цель и с большего расстояния. У меня было много часов практики. Это именно то, чем я занимался, чтобы отвлечься, пока ждал, когда мать придет в себя.
Но Грейс действительно поделилась со мной личным, вот так просто. И от этого признания не она, а я почувствовал себя неловко.
Протянув ей монетку, я отошел в сторону, наблюдая, как она прицеливается и делает бросок, согнув руку в локте.
Пока Грейс сосредотачивалась, я изучал ее лицо. Черт, она и правда
