Мен-Се с чистым сердцем пришёл на Совет Рыцарей!
– Расскажи-ка, дружок, что ты видел во время дежурства? – спросил эконом. Ласково спросил, но кадет не смутился.
– В секторе, доверенном мне, не случилось ничего необычного, угрожающего, заслуживающего специального упоминания. Даже сейчас, зная о происшествии с корнетами Ван-Аем и Дор-Си, я не могу сказать, что чувствовал, видел или слышал приближение опасности.
– Вы говорите о своём секторе, кадет. Но, может быть, в других секторах?
– Тут я не могу сказать наверное, доблестный рыцарь. Во время дежурства отвлекаться нельзя. Но если бы случилось что-нибудь, я бы услышал. Ночь была тихая. Очень тихая. Только…
– Да?
– Меня беспокоит не то, что я слышал, а то, чего не слышал. Я не слышал шума падения кадета Ван-Ая.
– Но между Тёмной Глаз-башней, где находились вы, и Полуденной – весьма значительное расстояние, к тому же занятое постройками.
– Да, и днём я бы, конечно, не мог ничего услышать. Но ночью, особенно этой ночью…
– Эта ночь была особенной?
– Тихой. Даже степные шакалы молчали. Я слышал плеск панцирников с излучины реки, а это куда дальше, нежели Полуденная Глаз-башня. Нет, я должен был услышать падение.
– Но не услышали.
– Да. И это меня беспокоит.
– Больше ничего?
– Сейчас мне думается, нет.
– Если вспомните что-нибудь, каким бы пустяком это не казалось – обращайтесь сразу к своему наставнику – или к любому рыцарю.
– Я так и поступлю, доблестные рыцари!
Кадет покинул зал.
Фомин посмотрел ему вслед. Ушёл, а загадку оставил.
– Позвольте, и я внесу свою долю, – сказал он.
– Долю чего? – вздохнул, спросил Картье.
– Непоняток.
– Я надеялся, что уж вы-то скажете что-нибудь положительное, прочное, надёжное.
– Рад бы, но… Мне был предоставлен меч кадета Ван-Ая. Скажу сразу – никаких следов биологического характера на клинке не было, за исключением обычных представителей микрофлоры.
–Что вы имеете ввиду?
– Как не старайся держать оружие в чистоте, всегда к клинку прилипают споры, бактерии, частицы пыли. Я сделал смывы и передал их доблестному рыцарю Манарову, – биохимия ближе ему, чем мне и, возможно, он извлечет больше сведений, нежели удалось мне. Меня беспокоит другое. Меч, типичный булат Сур-Альской работы, является чрезвычайно крепким инструментом. Для того, чтобы его переломить, требуется большое усилие. Очень большое. Практически недостижимое в условиях боя. Но меч и не был сломан – структура поверхности такова, словно отсутствующая часть просто исчезла.
– Исчезла? Срезана плазменным лучом?
– Нет. При контакте с плазмой, каким бы кратковременным он не был, остаются специфические изменения. Здесь же – ничего. Совершенно ничего. Просто исчезла часть – и
