еще никому в голову не приходило отселить его в сарай.
– Не показывали… – огорченно ответил Аркаша. – Но и так понятно. Там у него на столике шампанское, фрукты, посуда красивая, хрусталь. Девки приходят, якобы он их на работу принимает, вопросы всякие задает, как в отделе кадров. И тут же следующий кадр. Она уходит, застегивая блузку. А он сидит, развалился боров такой на этом диване, галстук на фиг сдвинут, волосы приглаживает рукой. С чего бы это?
– Да… – мечтательно произнес Димон. – Я бы хотел посмотреть, как трахаются. Привези как-нибудь порнуху, так поглядеть охота.
– Шо дают, то и везу, – неохотно буркнул Аркаша. – Да, а где же ты этот диван отхватил?
– Вчера отец вернулся с Украины. Ездил по делу. Заехал к родственникам, они в Луганске живут. Дядя Петя преподавателем работает. Богатые… – с завистью протянул Димон. – Как раз новый диван купили, а этот жалко выбрасывать, отцу предложили. Вот сообща и погрузили его на батин грузовик. Еще холодильник отдали, работающий! – прихвастнул Димон.
– Везуха тебе! – Аркаша погладил шероховатую от множества мельчайших трещинок поверхность дивана. – Крепкий совсем, еще долго послужит. Вот людям не хрена делать в городе! Диваны меняют…На нем еще лет двадцать спать можно.
И как в воду глядел. Димон уже десятый год пролеживает бока на этом диване. Местами, правда, пружины стали выпирать, но он умудряется сворачивать свое длинное тело так, что оно умещается между неудобными горбами. С годами Димон обшил сараюшку вагонкой, купил как-то по случаю по дешевке у сторожа местной птицефабрики. Утеплил полы. Внутри обстановка осталась та же, только прибавилась магнитола, но теперь собственное жилье у него было до глубокой осени. И уже в апреле он опять поселялся в свою «Мечту», перетаскивая свое нехитрое имущество и пытаясь придать хоть какой-то уют сараюшке. Сюда же года два он по ночам водил Аленку, когда в станице гасли огни, все вокруг затихало и только иногда тишину нарушал одинокий лай особо рьяной собаки старика Деревянко. Казалось, ей одной есть дело до ночной жизни станицы. Остальные собаки редко отгавкивались, лениво исполняя свои собачьи обязанности.
Аленка работала обходчицей на железнодорожном полустанке. Ей было уже двадцать шесть, за ней тянулся длинный шлейф нехороших слухов. Говорили, что она с молодости себя не блюла и поэтому мужики с ней не стеснялись. Не каждому обламывалось, но и особо переборчивой она не была. Особенно ее не любили замужние бабы. Как-то одна из них своего загулявшего мужика нашла в объятиях Аленки и едва не выдрала ей все волосы. Скандал был такой, что надолго отбил у семейных мужиков охоту провести полчасика в горячих объятиях немногословной Аленки.
А началось все с благих намерений родного отца. Он всю жизнь копил деньги, лелея мечту построить единственной дочери дом в своем же дворе, готовил приданное не абы какое – а самое богатое. В двадцать два года мало какая
