августа училище начали готовить к эвакуации. Но семьи комсостава было решено отправить в тыл раньше, поэтому отец остался в училище, а мы с мамой и пятерыми моими младшими братьями и сестрами, где-то за неделю до падения Киева, отправились в Башкирию, куда добирались дней двадцать.
– Насколько организованно проходила эвакуация?
– Достаточно организованно, хотя, конечно, пришлось увидеть и много неприглядного. Правда, у нас в эшелоне ничего такого не было, но как-то на одной из станций под Куйбышевом мы видели драпающих из Москвы высоких чинов. Возле эшелона, состоящего из пассажирских вагонов, стояли часовые, и потом мы узнали, что это арестовали драпанувших «шишек».
Атак, что вам еще рассказать? Посадили в каждую теплушку по 3–4 семьи, причем и вещей особенно и не было, потому что у военных почти все казенное, таки ехали.
– В дороге ваш эшелон бомбили?
– Под бомбежку мы попали один-единственный раз на перегоне от Конотопа до города Суммы. Но нам повезло, потому что прямых попаданий не было и обошлось без потерь.
В общем, кое-как доехали в Белорецк. Там я записался в школу, но уже на второй день нас мобилизовали для работы в колхозе. Мне вручили подводу, и я возил на ней картошку из колхоза в город.
Но оказалось, что училище отправили в Грозный, поэтому месяца через два за нами прислали одного старшину, который забрал нас и семью Крассовских, и мы через Сталинград поехали на юг. Буквально за неделю до падения Ростова успели проскочить узловую станцию Тихорецкую и уже 24-ю годовщину Октябрьской революции встречали в Грозном.
Накануне ее в городском театре устроили торжественное собрание, а после перерыва даже дали небольшой концерт. И мне особенно запомнилось, что на это собрание пришли представители только что сформированной чеченской дивизии, которую мы тогда называли «дикой». Причем одеты они были с иголочки: в папахах, с козырями, с автоматами. В общем, эти красавцы нас приветствовали, а уже ночью подняли восстание и все сбежали в горы… И это восстание разным частям пришлось подавлять 22 дня.
– В этот очень непростой период для нашей страны у вас не появились мысли, что мы можем проиграть войну?
– Сразу вам отвечу – нет! Хотя взрослые с нами на такие темы не разговаривали, но мы с ребятами были твердо уверены, что все равно разобьем немцев. И все мои ровесники стремились попасть на фронт. Например, мой будущий сокурсник по танковому училищу Лель Валуев был вообще 26-го года, но он пошел добровольцем. Не знаю, с чем это больше связано, может быть с тем, что был еще очень молод и многого просто не понимал, но поверьте, за всю войну у меня ни разу не возникло сомнений в нашей Победе. И не только у меня, но и еще у очень многих людей. Например, я на всю жизнь запомнил стихотворение танкиста Сергея Орлова, написанное им еще в ноябре 41-го и где-то прочитанное нами в годы войны:
В машине мрак и теснота.
Водитель в рычаги вцепился…
День,
