невольно усмехнулся, вспомнив эту историю. Молодежь было жалко, особенно Леву, с которым он какое-то время успел поработать в одном экипаже. Он бы с удовольствием поучаствовал в нынешнем «судебном разбирательстве» в качестве общественного защитника, однако начальство, зная характер Нестерова и его умение превращать «высокое» в смешное, уже давно не допускало бригадира к участию в подобных мероприятиях.
На следующий день с самого утра ребята поехали на динамовские олимпийские игры, а отоспавшийся и потому пребывающий в хорошем настроении Нестеров направился в контору. За последние пару недель у него накопилось немереное количество бумаг, требующее надлежащего оформления с последующей отправкой заказчику, либо сдачей в архив. Да и кривую неуклонно растущих служебных показателей смены уже давно следовало проинтерполировать вверх с учетом последних уликовых снимков и установленных адресов. Однако заняться канцелярской работой ему не дали. Позвонил дежурный и объявил, что Нечаев немедленно требует бригадира к себе. Александр Сергеевич недовольно поморщился, убрал макулатуру в сейф и отправился на ковер.
Помимо Нечаева, в кабинете находился человек, в свое время идентифицированный Козыревым как «порученец». На самом же деле это был небезызвестный в силовых кругах официальный куратор милицейской наружки от «братьев наших больших» Кирилл Андреевич Евницкий. В этот раз «порученец» вел себя отнюдь не угодливо – напротив, по его позе (а Евницкий сидел, развалившись в кресле, небрежно закинув ногу на ногу) было понятно, что в данный момент именно он является хозяином положения и что сейчас скорее Нечаеву что-то было нужно от него, а не наоборот. Нестеров чуть брезгливо посмотрел в сторону Кирилла Андреевича – он давно недолюбливал этого эфэсбэшника. К тому же его печальный опыт показывал, что от представителей этой курирующей братии ничего хорошего ждать не приходится. По крайней мере, на памяти Александра Сергеевича его личные немногочисленные пересечения, случавшиеся по службе с этими товарищами, неизменно заканчивались либо серьезными задрочками, либо наложенными взысканиями.
Евницкий отставил допитую чашку кофе, кивнул Нечаеву, мол, «вы уж тут сами теперь без меня разбирайтесь, а я свое слово сказал» и направился к выходу. Подойдя к двери, он укоризненно посмотрел на Нестерова взглядом, который покойный Антоха Гурьев называл «ну-что-же-ты-Иглесиас?», после чего удалился. Александр Сергеевич окончательно убедился, что сейчас его будут прорабатывать. И не ошибся.
Нечаев мрачно глянул на бригадира поверх очков, затем уткнулся в бумаги и, не отрывая от них глаз, пробурчал:
– Где твои? На «Динамо»?
– Так точно. Держат курс от значка ГТО к олимпийским медалям. В Афины опоздали, теперь пробуем успеть к пекинской.
