мать? – спросил Марис, отцепляясь от мальчишек, суя им в руки пакеты с продуктами.
– В комнате, – бросил один из них, выкладывая содержимое пакета на стол.
– Кто здесь? – послышался вялый голос.
– Это Марис Шкеле!
Молодой человек заглянул в закуток, который с трудом можно было назвать комнатой. На кровати, укутавшись в одеяло, лежала женщина. Лицо ее было желтым, осунувшимся, губы белыми, а под глазами лежали черные тени.
– Давно ты не навещал нас, – простонала она, протягивая Марису тонкую сморщенную руку.
– Выбрался сразу, как п-получилось.
– Как отец?
– Здоров. А как в-вы?
Больная пожала плечами.
– А кто это с тобой? – спросила она, заметив Аду.
– Наша г-гостья.
– Милая, милая, – простонала женщина и закрыла глаза. – Пойдите, поболтайте с Аней, я немного отдохну.
Марис задернул занавеску, которая играла роль двери. Мальчишки уже разобрали сумки и ели конфеты. В дом вошла Анна с охапкой дров.
– Сейчас затоплю печь, – сказала она, – и выпьем чаю.
– Я сам затоплю, – заявил Марис. – Накрывай н-на стол.
Анна освободилась от шали и тулупа, и Ада с интересом взглянула на новую знакомую. Перед ней стояла молоденькая девушка – худенькая, темноволосая, с кожей, усыпанной веснушками. Глаза у нее были большие, выразительные, нос, наоборот, маленький, курносый, рот – ягодкой. Встретившись взглядом с Адой, девушка широко улыбнулась, и гостья увидела ямочки у нее на щеках, как у маленькой девочки. Анна и выглядела, как маленькая девочка. Толстые колготы, сваливающиеся с ног, бесформенное шерстяное платье, видимо, принадлежащее матери, волосы заплетены в косичку.
– Сейчас будем пить чай с пирогами! – обрадовалась она, увидев содержимое пакетов. Поставила чайник на плиту, распечатала заварку, которую принесли гости.
– С бергамотом! Мой любимый.
Анна суетилась у стола, а Ада в это время оглядывала дом. Здесь, действительно, было бедно, но чисто. На приколоченных к стенам полках располагались тщательно вычищенные кастрюли и тарелки. В старомодном буфете, за стеклянной дверцей, стояли чашки. Пол был идеально чист. Кроме кухни, в которую люди попадали сразу с улицы, в доме была еще одна комната, разделенная занавеской на две части. В одной жила больная мать, в другой – остальные члены семьи. Ада сочувственно посмотрела на Анну. Очевидно, все хозяйство лежало только на ней.
Не прошло и десяти минут, как все, в том числе угомонившиеся мальчишки, сидели за столом и угощались пирогами. Самые мягкие кусочки Анна отнесла матери. Девушка зажгла торшер, и бедная комната наполнилась особым уютом. Разговор шел про урожай. Анна рассказала, что в этом году хорошо уродилась капуста и тыква, собрали репу, морковь и картофель.
– Все это мы снесли с братьями в погреб.
– Сорванцы
