Игорю? Да велика ли важность? Вероятно, оттуда же, откуда он знал, что есть у этой женщины дети, кажется, двое. Что жизнь во всем этом изяществе – чего уж там, в роскоши! – нисколько не испортила ее миролюбивого, мягкого характера. Что, будь ее воля, она бы сделала свою жизнь гораздо скромнее, проще и понятнее. Но обстоятельства удерживали ее. Непреодолимые, с которыми ей приходилось мириться.
Вот только ее имя…
Впервые за то время, что он находился в этом доме, Игорь испытал ужас. Он поймал себя на мысли, что совершенно не помнит – а то и вообще не знает – имени той, в чьи глаза он никак не мог наглядеться, чья неосязаемая, не телесная мягкость так охватывает его, успокаивает и умиротворяет.
Он не знал имени ее преследователя и даже не задумывался об этом. Но ее имя! Его же необычайно важно, необходимо знать! И будто он и правда знал, будто бы даже произносил когда-то вслух. Но неужели он мог его забыть?
– Я не обижусь, если вы не захотите мне помочь, – сказала она. – Но обратиться мне больше не к кому…
Она облокотилась о каминную полку и слегка опустила голову, почти касаясь виском пышного букета цветов, стоявшего в вазе рядом с ней. Цветы прекрасно смотрелись, ярко и красочно, но не настолько, чтобы рябило в глазах.
– Нет-нет, что вы! – воскликнул Игорь, испугавшись еще сильнее. – Не прогоняйте меня и не стесняйтесь. Я все сделаю, чтобы вам помочь, как же иначе?
Он тоже оперся о полку, положив локоть рядом с часами.
Его испуг от осознания, что он не знает ее имени, сменился искренним беспокойством, что сейчас она поддастся чувству стыда и откажется от его помощи. А этого допустить было никак нельзя. Это значило бы позволить безумному и коварному преследователю навредить ей. Сама ли она навлекла на себя эту опасность или только лишь стала жертвой обстоятельств – неважно. Игорю была чудовищна сама мысль, что некто, поливающий свои письма кровью и подсылающий подручных с ножами, дотянет до нее свои лапы.
Игорь видел, как мучается она от смущения, как молча корит себя за то положение, в котором оказалась. И он решился сделать шаг ближе к ней. Она подняла на него и испуганные, и таящие надежду глаза – новая волна мягкости, нежности, чистоты, солнечного тепла и света окатила его, заставив появиться кому в горле.
– Я помогу, и все будет в порядке, – проговорил он, радуясь, что голос не дрогнул. – Я обещаю.
Она улыбнулась, в голубых глазах ее блеснули слезы.
Они уже не стояли у камина.
Она снова сидела на стуле, а он прохаживался туда-сюда по гостиной, то глядя под ноги, то с тревогой косясь на окно. Тех сильных чувств, что только что были пережиты, он уже не испытывал. Они ушли вглубь, надолго согрев его душу и придав разуму единую и отчетливую цель. На их место пришла собранность и готовность к действию. Эта резкая внутренняя перемена Игоря нисколько не расстроила. Пришло время решительности, мягкость нужно слегка притушить. Но он не сомневался, что те тепло и свет, которые
