с такой силой, что качалась из стороны в сторону. Гектор поддержал ее на сей раз за плечи. Он смотрел куда-то сквозь Ти-Цэ, крепко стискивал челюсти и кивал самому себе. Страж стоял не шелохнувшись. Сверху вниз он наблюдал за супругами.
– Скажите все-таки… Чем Помона занимается в замке? – спросил Гектор.
Ти-Цэ нашелся с ответом не сразу, и все же решил, что более точных слов, чем те, что пришли на ум в первую очередь, будет не подобрать:
– Приводит в порядок мысли.
– П-передайте, – женщина с трудом отняла от рваного подола внутренней юбки Помоны лицо, – передайте ей, что ее бедные родители больны, не могут оправятся от горя, и… И пускай она возвращается домой! Пожалуйста, п-приведите Помону о-обратно!
С минуту Ти-Цэ смотрел на измученную мать непроницаемым взглядом. Но перед тем, как успел ответить, молчание нарушил кормилец семьи.
– Нет, – сказал он. Супруга воззрилась на него и охнула так, будто Гектор дал ей пощечину. Даже Страж повернул на его голос могучую голову. Две тяжелые бесцветные пряди зашатались туда-сюда.
– Передайте Помоне, что мы в порядке. Все у нас хорошо. Скучаем, но держимся.
– Но…
– Помолчи, Нонна. Если Помона справляется о нас сейчас, значит, она привела мысли в порядок? – спросил Стража охотник.
– Не смею отвечать за Помону, – осторожно сказал Ти-Цэ, – но ваша дочь сказала, что должна убедиться в вашем здравии. Потому что может быть занята в ближайшее время, если только за вами не понадобится уход.
На лице мужчины появилась болезненная улыбка гордости, и пусть она прибавила его лицу морщин, Ти-Цэ вдруг вспомнил, что он еще не так уж и стар. Страж долго смотрел на его преображение, на то, как чужой интерес расцветает поверх его собственного.
– Узнаю нашу Помону, – сказал Гектор скорее себе, нежели Стражу. – Передайте ей спасибо за то, что она о нас спросила. И что с нами все хорошо. Пускай делает, что считает нужным, а мы встретим ее одинаково теплыми объятиями, с короной на голове или без.
Нонна зажмурилась, перевела дыхание и прильнула к мужу. Но Ти-Цэ был готов поклясться, что перед этим она сделала согласный кивок. По крайней мере попыталась.
Недолго думая Ти-Цэ под удивленными взглядами любопытных подобрал кончик подола своей вишневой мантии, прижал ко лбу и отвесил пожилым родителям глубокий поклон. Они замерли в объятиях друг друга, не сводя с него широко распахнутых глаз.
Страж медленно выпрямился и уже было собрался уйти, но вдруг почувствовал прикосновение к своим обутым в сандалии ногам. Он поглядел вниз, где обнаружил Иду, которая оперилась о его икорную мышцу и встала. Она смотрела на него смеющимися, чуть прищуренными глазами, высоко подняв бесцветные брови, и протягивала пергамент с нарисованной на нем картинкой. Ти-Цэ потоптался на месте в нерешительности, но все же взял рисунок из ее маленьких рук. Он нахмурился: угловатые каракули. Что и стоило ожидать от двухлетнего ребенка.
