его пылающий взгляд, налитый кровью, капилляры лопнули, лицо красное, а шрам, наоборот, остается белесым пятном.
Фил рассматривает мгновение и грубо прижимает к себе.
Наклоняется к уху и обдает горячим дыханием:
– Имя… Адик. Я хочу услышать имя… Кто этот мудак и что именно он с тобой сделал? – леденящие душу интонации, безэмоциональные абсолютно.
Глава 18
Всхлипываю и обнимаю Гринвуда в ответ. Мне хочется человеческого тепла и поддержки. Кажется, что в эту секунду рядом со мной не жесткий незнакомец, а друг из далекого детства.
Горячие ладони ласкают спину, успокаивают, играют с волосами. Утыкаюсь в широкую грудь и дышу. Ловлю себя на том, что от Гринвуда приятно пахнет. Интересный запах – смесь чего-то горчащего и мужского. От него веет улицей, беспределом и разборками.
Жестокостью, которая впитывается обитателями трущоб вместе с материнским молоком. Каждый, кто рожден здесь, должен драться и выживать, в основном повторяя судьбу своих родителей.
О Филе я мало что знаю. Он скрытный, циничный и вольный. Всегда был таким. Только вот кажется, что именно сейчас рядом со мной непривычный Гринвуд.
Забитые руки обхватывают мое лицо и приподнимают за подбородок. Не хочу встречаться с ним взглядом. Рассматриваю вязь татуировки под его горлом. Щупальца поднимаются с плеч к основанию мощной шеи.
Это не просто отметки. Это история его жизни, забитая на коже, впечатанная нить судьбы, которая ведет по безжалостным тропам.
Все-таки встречаюсь с сероватыми проницательными глазами. Рассматривает меня молча. Уже спокойный.
Пальцы скользят по лицу, очерчивают, а сам дрожит.
– Ведьма ты, Адик, – шепчут губы.
Я же смотрю на шрам – похожий на молнию рваный зигзаг. Изучаю без страха.
– Наглеешь, солнышко, – твердые губы раздвигаются в порочной ухмылке, демонстрируя красивый оскал.
Грустно улыбаюсь в ответ.
Почему он изначально показался мне страшным?! Черты резкие, необычные, привлекающие внимание. Чем дольше вглядываюсь, тем больше вижу симметрию и пропорциональность.
Приближает лицо к моему и носом в мой нос утыкается. Оказываюсь обвита его руками и зафиксирована ногами. Подобно удаву оплел меня всю.
– Я жду ответ, – доверительный шепот, от которого мурашки по всему телу.
Медлю секунду и отвечаю единственное, чем готова поделиться:
– Ничего такого, о чем я не была предупреждена изначально…
Гринвуд молчит, ждет. И понимает, что больше я ему ничего не скажу.
Застываю под его стремительно темнеющим взглядом и лезвием интонаций, которые проскальзывают в хриплом голосе:
– Ты ничего не знаешь о боли, Адик. Ломают не только психику, но и тело. Рвут плоть и засыпают соль в открытые раны, выжигают и метят огнем. Вытравливают все, что в тебе еще осталось
