мужественная печаль.
– Значит, когда Вишневый Пирог победил, вам пришлось платить?
– Именно. Он поставил пятьдесят. Я выложил девятьсот.
– Девятьсот фунтов?
– Да, милорд, – подтвердил Ньютоннардс. – Девятьсот фунтов.
– Мы могли бы взглянуть на запись этого пари?
– Разумеется. – Он открыл свой голубой гроссбух на заложенной странице. – Слева, милорд, посередине. Помечен красным крестиком. Девятьсот за пятьдесят, билет номер девятьсот семьдесят два.
Гроссбух оказался на столе перед стюардами. Даже Плимборн проснулся ради такого любопытного казуса, и все четверо долго глядели на страницу. Затем гроссбух вернулся к хозяину, который захлопнул его и оставил лежать на столе перед собой.
– Это ведь немалая ставка, учитывая, что лошадь – аутсайдер? – спросил лорд Гоуэри.
– Да, большая, милорд. Но вообще-то, часто находятся чудаки, которые ставят на бог знает кого. Правда, время от времени они выигрывают…
– Но у вас не было никаких опасений насчет этого пари?
– В общем, нет, милорд, – ведь скакал Урон. Кроме того, я сам поставил часть этой суммы у другого букмекера. Из расчета один к тридцати трем. Поэтому я потерял около пятисот фунтов. Кроме того, триста двадцать фунтов я заработал в этой скачке на том, что люди играли Урона и других. Так что в конечном счете я потерял на Вишневом Пироге сто восемьдесят пять фунтов.
Он окинул нас с Крэнфилдом взглядом, в котором отразился каждый из этих потерянных фунтов.
Гоуэри сказал:
– Нас интересует не столько сумма ваших убытков, мистер Ньютоннардс, сколько личность того, кто выиграл девятьсот фунтов на Вишневом Пироге.
Я содрогнулся. Уж если Уэст оказался способным на ложь, чего ожидать от остальных.
– Как я уже сказал, милорд, я не знаю его имени. Когда он подошел, мне показалось, что я где-то уже с ним встречался, но, видите ли, мне по роду деятельности приходится встречаться со многими, очень многими, и я тогда не придал этому никакого значения. Вы меня понимаете… Только когда я ехал к себе домой, я вспомнил – и мне стало не по себе…
– Пожалуйста, объяснитесь точнее, – терпеливо произнес Гоуэри. Терпение кошки, караулящей мышь у норки. Предвкушение удачи, придающее ожиданию особую сладость.
– Дело было не в нем самом, а в том, с кем он говорил. Он стоял у перил круга, где лошади выезжают на парад. Это было перед первой скачкой. Сам не знаю почему, но я это запомнил.
– С кем же говорил ваш клиент?
– С ним. – Он ткнул пальцем в нашу сторону. – С мистером Крэнфилдом.
Крэнфилд вскочил на ноги.
– Вы намекаете на то, что я посоветовал вашему клиенту сыграть Вишневого Пирога? – спросил он дрожащим от негодования голосом.
– Нет, мистер Крэнфилд, – сказал Гоуэри ледяным, как северный ветер, голосом. – Есть все основания считать,
