знобило – похоже, простудился на сквозняке, который пролетал по кафе всякий раз, как открывалась входная дверь.
Вот и сейчас по ногам и спине потянуло холодом, Грош без интереса поглядел в сторону распахнувшейся двери и увидел мокрый алый дождевик с низко надвинутым капюшоном, похожий на маленькую копну на ножках. Следом за первой в дверь протиснулись еще несколько цветных копен – синяя, желтая и апельсиново-оранжевая. Потоптавшись в образовавшейся лужице, дождевики, распространяя вокруг себя сырость и щебет, уселись за дальний столик и принялись разоблачаться. На свет появились нежные личики, разрисованные в меру финансовых возможностей владелиц, и чуть влажные на концах локоны разных цветов. У той, что сидела спиной к кассе, волосы отливали медью.
Грош замер.
Барышня не оборачивалась. Мотыль, приветливо улыбаясь, подхватил со стойки карту блюд и напитков и направился к дальнему столику.
Грош уставился невидящим взглядом в кассовый аппарат и изо всех сил пытался взять себя в руки. Зубы у него начали постукивать. В груди знакомо заныло. Нет, кажется, это не простуда…
– Эй, Купер, тебе что, плохо? – вернувшийся с заказом Мотыль озабоченно заглянул ему в лицо. – Выйди на воздух, проветрись, я за тебя постою. Давай скорей, на тебе лица нету… вон в ту дверь, мимо кухни и на задний двор.
На подгибающихся ногах Грош обогнул стойку и потащился по узкому темному коридору, обливаясь ледяным потом и стуча зубами. Торкнулся в дверь, уже мало что соображая, не понимая, что надо откинуть щеколду, потом кое-как сообразил, трясущимися руками отпер и вывалился в морось и серые сумерки. Сделал несколько шагов по крохотному каменному дворику, колени ослабли, он присел в темном углу и скорчился, дрожа и вытирая слезящиеся глаза. Грудь горела огнем, до любой части тела было больно дотронуться, озноб становился все сильнее, – эх, дурак, надо было брать с собой отвар… Из подворотни, совсем черной в наступивших сумерках, метнулась тень.
– Грош!.. Где ты?.. Грош!
Сначала ему показалось – мама. Но это была рыжая, она, наверное, обежала кафе кругом и нашла вход во двор с улицы. Теплые руки обхватили сзади согнутую спину, барышня развернула его к себе, прижала к груди мокрую голову.
– Грош… Грош… погоди…
– Уходи, – сумел выдавить он сквозь стучащие зубы. Его уже колотило без остановки. – У…ходи…
– Сейчас. Сейчас. Иди сюда, скорее!
Она рывком поставила его на ноги – откуда только силы взялись? – и подтащила к угольному погребу, жестяная крыша которого блестела под дождем в углу двора.
– Сюда!.. Быстро, пока никто во двор не вышел!
Она втолкнула его в черную тьму и захлопнула за ним обитую железом дверь. Молодец – сообразила остаться снаружи. Грифоны опасны…
Боль выгнула позвоночник. Оборотень повалился на кучу угля, когтистые лапы ударили воздух, одно крыло выломалось из лопатки, другое застряло. Боль. Боль. Кровавая тьма
