отца Никона, Рожина, Семена Ремезова, остановился на сотнике, произнес задумчиво:
– Что ж у вас за дело такое важное, ежели вы помимо ружей церковь с собой прихватили, науку, да еще и лучшего на всю Югру следопыта?
– Об том позже, Петр Васильевич, – ответил Мурзинцев. – У нас хворый в струге, надобно ему уход обеспечить.
– Сейчас все будет, – дьяк засуетился, раздавая ямщикам указания, и уже через полчаса струги были надежно пришвартованы, припасы перенесены в амбары и заперты, караул у причала выставлен, хворый стрелец Егор Хочубей определен в избу одного из местных до выздоровления, а тобольчане устроены на ночлег. Только Рожин с Мурзинцевым спать не легли, а отправились по приглашению Петра Васильевича в приказную избу, на беседу с дьяком.
Полежалый рассказал гостям, что недавно рыбаки принесли весть, будто по Конде вниз к Иртышу идет ватага лиходеев, и за атамана у них Яшка Висельник, матерый вор и убивец, прозванный так, потому что его подельники удавить пытались, да так до конца и не удавили. Зато он их потом всех перерезал. Потому на причале ямщики круглосуточно с ружьями дежурят. Сотник сказал, что об этом требуется известить Тобольск, Сургут и Березов. Полежалый ответил, что гонцов уже разослал.
– Слыхал я про этого Яшку, – сказал Рожин. – На руках его крови больше, чем воды в Иртыше. Ежели он по Конде идет, стало быть, от Уральских дозоров тикает. В Тобольск им идти резона нет, там казаки их и на берег не пустят, прямо на воде постреляют. В Сургуте тоже гарнизон добрый стоит, так что Яшка, думаю, к Северной Сосьве рвется, там у него шансов мимо Березовских дозоров проскочить поболе.
– Нам тут только воров не хватало! – с досадой выпалил Мурзинцев.
– Не переживай, Степан, я с этим управлюсь, – заверил дьяк. – Мы тут хоть и без гарнизона, да три десятка мужиков имеем, и все при ружьях. К нам они не сунутся.
– Зато мелкие деревеньки вырежут, с них станется.
– Дальше Самаровского не пустим. С утра речные дозоры организую, перехватим.
Затем Мурзинцев поведал дьяку, что цель их похода – Белогорские кумирни и идолы, которые на них хранятся. Полежалому сотник доверял, потому как знал его давно, да и помощь дьяка путникам требовалась. Петр Васильевич удивился, на что государю вогульский идол, но с расспросами не приставал, понимая, что Мурзинцев и сам до конца мысль государеву не разумеет.
– Остяки-вогулы в Самаровском есть? – спросил Рожин.
– Околачивались, было их шесть душ, все вогулы, но три дня, как ушли.
– Ушли куда?
– Да бог их знает, вниз по Иртышу, к Оби. У них небольшой дощаник со съемным парусом.
– Что ж ты не дознался, чьи они, к какой волости приписаны? – спросил сотник в недоумении.
– У меня указа бдеть за иноверцами нету. До осеннего ясака они вольны гулять, кому куда хочется.
– А дед промеж них был? – допытывался Рожин.
