и она не любили друг друга! У них был тот же склад ума! Поэтому мадемуазель де Бомон говорит о покойнице со взорами, полными проклятия, и коварными умолчаниями. Она хочет заставить поверить в самые ужасные вещи… а между тем ей известна лишь одна вещь, в которой нет ничего ужасного… любовь Эрминии к Каркоэлю.
– Это немного, кавалер, – сказал я. – Если верить всем тайнам, которые молодые девушки поверяют друг другу, то можно счесть за любовь первое встретившееся увлечение. Вы должны признать, что такой человек, как Каркоэль, обладал всеми данными, чтобы увлечь воображение.
– Верно, – сказал старый Тарсис, – но у нас есть нечто большее, нежели секреты молодых девушек. Помните ли вы… нет, вы были тогда слишком юны, но на это было обращено внимание в нашем обществе… графиня де Стассевиль, никогда ничего не любившая, не исключая и цветов, ибо готов биться об заклад, что никто не знает, какие вкусы были у этой женщины, под конец жизни носила всегда за поясом букет резеды; во время игры в вист она постоянно отрывала стебельки и жевала их; в один прекрасный день мадемуазель де Бомон спросила даже у Эрминии с насмешкою в голосе, с каких это пор мать ее сделалась травоядною…
– Да, припоминаю, – сказал я. В самом деле я никогда не мог забыть, с каким влюбленно-диким видом графиня вдыхала аромат резеды и жевала ее во время виста, который для меня навсегда останется событием.
– Итак, – продолжал старик, – эта резеда бралась в великолепной жардиньерке, стоявшей в гостиной графини де Стассевиль. Те времена, когда она не выносила цветов, давно прошли. Все знали, что она не могла слышать аромата со времени последних родов, когда (томно рассказывала она) ее чуть не отравили букетом тубероз. Теперь она полюбила цветы и с яростью повсюду их разыскивала. Воздух в ее гостиной был удушлив, как в оранжерее, где в полдень не подняты стекла. По этой причине две-три дамы слабого здоровья отказались бывать у нее. Перемены были разительные! Но их объясняли болезненностью и нервами. Когда после смерти графини стали запирать ее гостиную, опекун ее сына, превратившегося в богача, спихнул глупого мальчика в гимназию и захотел высадить в землю роскошные кусты резеды, то в ящике нашли… угадайте что… труп ребенка, родившегося живым!..
Рассказчик был прерван криком ужаса, который испустили две-три женщины, давно уже утратившие всякую связь с естественностью… Клянусь, что на этот миг, однако, она к ним вернулась. Прочие слушатели, больше владевшие собою, только вздрогнули, почти конвульсивно.
– Неслыханное небрежение и невиданная подземная тюрьма! – воскликнул с обычным легкомыслием маркиз де Гурд, – истлевшая раздушенная фигурка, по прозванию Последний из маркизов, который мог, по-видимому, острить и смеяться за гробом и даже в гробу.
– Откуда взялся этот ребенок? – продолжал кавалер де Тарсис, помешивая нюхательный табак в черепаховой табакерке. – Чей он был? Умер ли он естественною смертью? Был ли убит?.. Кто его убил?.. Узнать
