взгляды пассажиров, приклеившихся к окнам. Дикие призраки, пленники ежедневной рутины, чьи глаза обозревали небытие в пространстве бесконечных тоннелей, состоящих из паленого каучука и нагретой стали; эти пейзажи воспринимались ими лучше, чем нить собственных жизней. Среди этих пассажиров ехал Джошуа Бролен, и на его черные глаза падала прядь волос.
Редкие желтые лампы, освещавшие туннели, напомнили Бролену некоторые основные мгновения его жизни, они стали яркими воспоминаниями среди общего хаоса его памяти.
Он вернулся в гостиницу во второй половине дня и обнаружил, что является единственным постояльцем в холле; он уселся в баре и стал просматривать документы, данные ему детективом О’Доннел.
Положив на барный стул старую, вытертую на локтях, кожаную куртку, он помассировал лицо. Глядя на него такого – утонувшего в просторном черном свитере крупной вязки, с длинными волосами, никто не смог бы угадать в этом человеке в «джинсе» и изношенных туфлях бывшего агента ФБР.
Ему было тридцать четыре, он обладал огромным опытом.
«Не время предаваться воспоминаниям», – прошептал он, обращаясь к самому себе.
Он подумал о Рейчел Фаулет – той, изображенной на фотографии, которую показали ему ее родители. Бролен вынул фото из своего портфеля. Рейчел была запечатлена радостной, улыбающейся – простой и наивной улыбкой – левый клык был сломан, что придавало девушке особенный шарм, делало ее более уязвимой, более трогательной. Бролен вспомнил это же самое фото в «Нью-Йорк Пост», и его сердце сжалось. Где теперь эти наивный взгляд, радость и беззаботность, что с ними стало? На их место пришли страх и почти полная покорность. Девушка умоляла о пощаде, просила, чтобы все закончилось, она больше не хотела жить. Как ее родители смогли это вынести?
Бролен проворчал что-то и до хруста сжал кулаки.
Чтобы отвлечься, он взял сигарету из кармана куртки и закурил. Вокруг не было никого, кто мог бы заметить ему, что в холле курить запрещается.
Попытки думать о жертве таким образом ни к чему не вели, они давали лишь пустую слабую надежду. Бролен окинул взглядом строй бутылок на полках, мысленно выпив залпом целый стакан.
Прошло несколько минут, он открыл блокнот и стал размышлять более приземленно. Обвел кружком имя Уолтера Садмека, парикмахера, которому Спенсер Линч продавал волосы своих жертв. Возможно, этот цирюльник был простым типом без стыда и совести, ни имевшим никаких связей с совершавшимися преступлениями, но его необходимо было допросить. Затем Бролен пометил: «шериф Мердок, Филипсберг» – город, где жила сестра Рейчел, некая Меган. Именно там исчезла Рейчел, поэтому надо было навестить местного шерифа, простая формальность.
Бролен стал читать биографии двух убитых Спенсером Линчем женщин – несколько страниц полицейских отчетов, составленных в то время, когда они пропали. Он должен был добраться до самого Спенсера Линча, не зная, правда, как это сделать. Если Спенсер не был похитителем Рейчел, все равно должна была существовать связь между ним и фотографией девушки, с пустыми глазами застывшей перед объективом.
Бролен
