style="font-size:15px;"> Правда, было странно спрашивать у меня разрешения. Я знала это. Другие тренеры тоже знали.
– Нет, – ответила я.
Все рибуты уставились на меня. Я снова сосредоточилась на своем подопечном.
– Ты не сразу ответила – мне обидеться? – спросил он с улыбкой.
– Я могу передумать.
– А как ты ему скажешь? Он ведь прекратил разговор. Ясно же, что теперь нам снова можно общаться только друг с другом.
– Я найду палку и отделаю тебя сама, когда приземлимся.
– Обещаешь?
Со стороны Леба донесся звук, похожий на смех, и я удивленно обернулась. Леб опустил голову, пряча улыбку. Двадцать два ухмыльнулся.
– Соберись, Двадцать два, – сказала я.
– Ты можешь называть меня Каллумом?
– Соберись, Каллум, – повторила я спокойно и твердо.
– Извини, – отозвался он, нацепив более серьезную мину.
Челнок приземлился, и Леб подал нам знак вставать. Он распахнул дверь, и мы вышли во тьму. Легкий ветер взъерошил мой «хвост».
Город получил название Роза в честь женщины, которая его построила. Мне оно нравилось всегда, и я даже разволновалась, когда услышала, что буду базироваться в Розе.
Двадцать два вытаращил глаза. Рот его приоткрылся, на шее сильно забилась жилка. Его ужас был почти осязаем, но я, повернувшись, не увидела ничего необычного.
– В чем дело? – спросила я.
– Что это? Где мы?
– Это Роза, – ответила я и оглянулась, как будто решила убедиться. Разумеется, это была Роза.
– Но… это же трущобы?
– Да.
– Они все такие? – напряженно спросил он.
– Какие – такие?
Он показал, и я снова посмотрела вокруг. Трущобы Розы были похожи на остинские, разве что немного похуже.
Или, сказать по правде, хуже некуда. Розу строили больные. Поразительно, как они вообще выжили после бегства из Остина. Насколько я понимала, даже местный район рико не шел ни в какое сравнение с другими городами Техаса.
Все сохранившиеся здания были деревянными, послевоенной постройки. Одноэтажные домики на две комнатушки стояли впритык – иные едва держались. Люди, имевшие дом, считались счастливчиками. Жилье на другом краю города было не столь привлекательным.
«Нам повезло, что хоть крыша над головой есть», – сказала мама, когда нас вышвырнули из очередной квартиры. Кончили мы тем, что стали ночевать в брошенном здании и жили там, пока не нашлись деньги на коммуналку. Своего дома у нас никогда не было.
Я глянула на Двадцать два и чуть не поддалась искушению еще сильнее напугать его этим рассказом, но он все смотрел перед собой. Я проследила за его взглядом.
Дороги были в основном грунтовыми, но две главные улицы покрывал асфальт. Правда, безнадежно разбитый, весь в выбоинах – после того как стало ясно, что трущобы превратились лишь в питомник для переболевших рибутов, его никто ни разу не ремонтировал.
