вторая
– Как думаешь, симпатичные ребята будут? – спросила Эвер, когда я заправляла в брюки черную рубашку.
– А Семьдесят два был не симпатичный? – отозвалась я и обернулась, приняв веселый вид. Ей нравилось, когда я улыбалась.
– По мне, так придурок, – сказала она.
– Согласна.
– Мне кажется, наше воздержание как-то слишком затянулось.
Я зашнуровала ботинки, раззадорившись уже искренне. Новые рибуты прибывали каждые шесть недель, и многие видели в этом шанс пополнить резерв партнеров.
Свидания нам не разрешали, но исключить их полностью не могли – судя по противозачаточному чипу, который вживляли в руку всем рибутам женского пола в первый же день.
Лично для меня новые рибуты означали всего-навсего начало очередного тренировочного цикла. На свидания я не ходила.
Дверной замок щелкнул, как бывало каждое утро ровно в семь, и прозрачная дверь отъехала в сторону. Эвер вышла первой и в ожидании меня принялась собирать в узел длинные каштановые волосы. Она часто ждала меня по утрам, чтобы вместе пойти в столовую. Я считала это проявлением дружеских чувств – так делали и другие девушки – и не возражала.
Когда я присоединилась к ней, очень бледная женщина, стоявшая сразу за нашей дверью, отшатнулась. Крепче прижав к груди стопку белья, она явно ждала нашего ухода, чтобы бросить простыни на наши койки. Никто из работавших в КРВЧ людей не хотел оставаться со мной наедине в тесном замкнутом пространстве.
Мы направились по коридору, глядя прямо перед собой. Люди построили стеклянные стены, чтобы следить за каждым нашим движением. Рибуты пытались урвать себе хоть крупицу обособленности. По утрам в коридорах было тихо, и тишина нарушалась лишь редкими приглушенными голосами и вкрадчивым гудением кондиционеров.
Столовая находилась этажом ниже за высокими красными дверями. Яркий кричащий цвет словно предупреждал о скрытой за ними опасности. Мы вошли в помещение, полностью белое, не считая прозрачного стекла в верхней части одной стены. За ним маячили вооруженные сотрудники КРВЧ.
Почти все рибуты уже пришли, и теперь сотни их сидели за длинными столами на круглых пластиковых стульчиках. Ярко-зеленые глаза на бледных лицах напоминали вереницы огней. Здесь витал запах смерти, и входившие люди неизменно морщили носы. Другой реакции я почти никогда не замечала.
Мы с Эвер питались раздельно. Получив пищу, она понесла поднос к столу для унтер-шестидесятых, а я села за стол сто двадцатых и выше. Самым близким к моему номеру был Хьюго из числа сто пятидесятых.
Мария Сто тридцать пять и еще несколько рибутов коротко кивнули мне, однако те, кто преодолел планку в сто двадцать минут, не отличались общительностью. Мы почти не разговаривали. А вот за другими столами разговоры шли довольно бойко, и шум голосов рибутов вскоре заполнил столовую.
Едва я принялась за бекон, как красная дверь в конце помещения открылась
