но догадывался, о чём шла речь.
– Что она сказала? – спросил Ян.
– Они скоро выгонят всех из дома, и мы вернёмся.
– Так и будет, – подтвердил Ян. – У твоей мамы очень много друзей, они помогут. Сейчас надо побыть одним, подождать, пока всё наладится. Два или три дня, неделя максимум.
– Хорошо.
– Ты будешь молодцом? Продержишься пару дней?
– Да, – ответил Дарвин, по-прежнему вытирая слёзы.
– Молодец, а теперь пойдём, и будь осторожен – в Гибралтаре нельзя расслабляться.
Удивительно, что Дарвин ни разу не посещал этот город, хотя прожил здесь больше пяти лет. Аэродром находился в другой стороне, и его семья всегда путешествовала в дальние страны, а не в ближайшие места.
Когда он впервые приехал в посёлок после голодных бунтов, ему было три года, и он мало что запомнил об этом времени, но у него в памяти отчётливо отпечатался силуэт города, ещё совсем маленького на тот момент. С тех пор Гибралтар расширился до невероятных размеров и тянулся до самого горизонта. Это был самый быстрорастущий город на данный момент.
Он даже внешне отличался от остальных городов – в нём дронам разрешалось летать по улицам, поэтому всё пространство между домами было заполнено тысячами жужжащих механизмов. Они доставляли еду и почту для каждого из сорока пяти миллионов жителей. Непрерывный шум миллионов пропеллеров без перерыва раздавался по городу, и для многих жителей не отличался от звуков природы. Порой дронов становилось так много, что они закрывали небо, ни разу при этом не столкнувшись.
Несмотря на то что Гибралтар находился в низине, своими пиками он превосходил высоту посёлка. Весь центр города был усеян небоскрёбами, ближе к окраинам находились обычные дома высотой в десять – пятнадцать этажей. Зелёных зон было совсем немного.
Вокруг говорили на самых разных языках. Помимо родного русского, на котором говорили оба его родителя, няня Финес научила его английскому и некоторым выражениям на испанском. Но таких языков, как в этом городе, он не слышал даже в фильмах. Казалось, говорившие не используют язык вовсе, а произносят звуки остальными частями гортани. У парней в чёрных рясах получались харкающие звуки, будто они хотят сплюнуть. Продавец за стойкой с хот-догами говорил так эмоционально, будто ему только что упала гантель на ногу. У девушек с рюкзаками, на которых стояла эмблема Гибралтарского университета бизнеса, язык состоял из одних гласных, а волосатый и небритый певец с гитарой пел на перекрёстке песню так пугающе, словно его язык изобрели для одного из фильмов ужасов.
Повсюду виднелись рекламные голограммы. Одна из таких появилась прямо напротив Дарвина. От неожиданности он остановился. В других городах реклама не была такой навязчивой.
– Я вижу, тебе нужна новая одежда? – спросил прозрачный парень в пончо. – Тогда скорее в «Сенсент»! Там ты найдёшь всё, что пожелаешь.
– Спасибо, мне не нужна одежда, – ответил Дарвин, не сразу
