Марк.
Он подает ей руку, чтобы помочь шагнуть к ступеням. Яна хватается за мужскую ладонь и успевает ступить только на верхнюю, как Марк тянет вторую руку и, подхватив ее, спускает на пол рядом с собой.
– Чего ты добиваешься, Север?
Вопрос повисает в воздухе. Марк не ждет ответа, ведь собирается говорить сам. И он возвращается глазами к Яне, заходит ей за спину и кладет ладони на девичьи плечи. Он склоняется над ней, и Яна послушно тянется к нему, решив, что он ждет поцелуя. Но Марк ловит рукой ее подбородок и останавливает.
– Чтобы я сделал ей больно? По-настоящему больно?
– Нет, – я поспешно качаю головой.
– Я же могу. Женское тело чертовски восприимчиво. Как к ласке, так и к силе.
– Марк, пожалуйста…
– Тогда зачем? – бросает он со злостью, так что Яна сжимается в его руках. – Зачем, черт возьми?!
Я не знаю, что ответить. Я не понимаю Марка, но отчетливо вижу, что алкоголь разогрел его до максимума, затаенная глубоко внутри ярость буквально рвется наружу.
– Ты ведь меня и за человека не считаешь, – продолжает Марк, к счастью, он больше не кричит, выдохнув, но интонации заостряются и огненными всполохами окрашивают его речь, – как и твой отец. Я дерьмо, которое только и умеет перешагивать через других. Жестокий сукин сын, ведь так?
– Мне сейчас лучше молчать.
Марк усмехается.
– Ты не умеешь, Север. Ты уже прибежал сюда со своей истерикой. «Только не она», – он с издевкой повторяет мою недавнюю фразу. – Не пробовал хоть иногда думать на берегу? Прежде чем согласиться на мутное дело или начать интрижку?
– Она ни в чем не виновата…
– Да, – соглашается Марк, – виноват ты. И я мог бы пройтись по ней, только чтобы сделать больно тебе.
– Не надо.
– Это мне решать.
Марк пытает меня много секунд, каждая из которых кажется вечностью. Я вижу, что он может сорваться.
Брат презирает меня всем сердцем, я знаю, за безоблачную жизнь и за те золотые дорожки, которые он с издевкой упомянул в первый же день. У нас с Марком одна мать, но разные отцы, и мой бросил их в нищете, забрав меня в другой город еще малышом. Я для него избалованная мразь, которая привыкла, что проблемы решаются сами-собой или чужими руками.
Марк, наконец, отпускает Яну, убирая руки с ее тела. А потом подталкивает к выходу и приказывает оставить нас. Девушка, не поднимая головы, проскальзывает мимо, и через пару секунд хлопает дверь.
– Когда ты начнешь думать? – бросает Марк. – Понимать, что творишь?
Брат опускается на ступеньку подиума и садится, широко расставив ноги.
– Принеси бутылку, – он нетерпеливо тычет в барную полку.
Я не спорю. Встряхиваю в руках бутылку скотча, оглянувшись, на что Марк одобрительно кивает.
– Не лишнее? – спрашиваю ровным голосом.
– Я трахал ее.
