говорит она, передавая коробку сидящему рядом парню. – Как дела?
Все отвечают одновременно, но звучит это как вялое бормотание. Я знаю, что Джули старается (почти уверена, что она купила эти шоколадные пончики на свои деньги), но душу я тут еще ни разу не изливала и сегодня этого делать не собираюсь.
Джули хлопает в ладоши:
– Отлично! Ребята, сегодня у нас в гостях моя добрая подруга.
Она показывает на сидящую рядом с ней девушку. Чернокожую, с приветливым лицом, с которого будто не сходит улыбка, и опрятными короткими кудряшками. Кого-то она мне напоминает, хотя не исключено, что я ее с кем-то путаю.
– Если вы давно ходите в группу, то, может быть, помните Алишу, – говорит Джули, похлопывая гостью по руке. – Она сюда ходила, пока не стала слишком старой.
Ребята рядом со мной вяло смеются, и я тоже. Кажется, Алише исполнилось восемнадцать, когда мне было тринадцать или четырнадцать, но я и подумать не могла, что она когда-нибудь придет сюда еще раз. Я была уверена, что после выпуска все занимаются чем-то крутым, а не продолжают ходить на встречи группы.
– Привет, – машет нам Алиша. Теперь я смотрю на нее с интересом: она и правда выглядит старше. Мешки под глазами, новые морщинки. И все же она выглядит радостной. – Просто не верится, столько знакомых лиц… и столько новых!
Она говорит о Джеке и Бри. Их я здесь вижу чаще всего; наверное, их, как и меня, заставляют ходить сюда каждую неделю. С Джеком трудно оставаться негативной, у него такие жемчужно-белые зубы и ямочки на щеках, когда он улыбается, что я стараюсь на него не смотреть. Другое дело Бри, она все время сидит, скрючившись в три погибели. Думаю, у нее специально такая длинная челка – она за нею прячется. Я знаю о них какие-то случайные факты: Бри занимается танцами, а Джек, как старикан, играет в гольф, – но мы не дружим.
– Давайте я немного расскажу вам о себе, – говорит Алиша, убирая за ухо кудряшку. – Э-э, мне двадцать два года. У меня есть муж. В прошлом году у нас родился сын, и он самый очаровательный малыш на свете. А еще я сейчас учусь на магистра педагогических наук.
Раздаются редкие аплодисменты, но я хлопаю так громко, что у меня горят руки. Может, прозвучит ужасно, но от ребят в этой группе я ничего не жду. Когда они перестают сюда ходить, я их больше не вижу и не знаю, что с ними: живы они, мертвы или еще что. Но вот Алиша жива. И, что еще интереснее, у нее есть муж… и ребенок.
Вообще, конечно, мои родители не говорили, что у меня этого никогда не будет. Я сама так решила. Интересно, могу ли я спросить Алишу, каково это, когда кто-то хочет быть с тобой так сильно, что им наплевать на вирус. Наверно, это будет крипово. Но меня так и подмывает спросить.
Не думаю, что кто-то захочет со мной встречаться, когда узнает мой статус. Наверное, было бы легче встречаться с кем-нибудь, кто тоже ВИЧ-инфицирован, но если и искать кого-то, то уж точно не здесь.
Единственный реально симпатичный парень в группе – это Ральф. Но я уже с ним сходила на одно
