шепотом, – мы пропустили мюзикл дня вчера и позавчера.
Это потому что позавчера мы целовались.
– А я все думала, насколько тебя хватит, – признаюсь я, наблюдая, как он раскачивает нашими переплетенными руками взад и вперед. Если бы я увидела кого-нибудь еще, стоящих вот так, точно бы расхохоталась. Да и сейчас меня немного подмывает засмеяться, но не только из-за нашего дурацкого вида. – Ты не то чтобы прямо увлекаешься театром.
– Ну, в смысле… – Майлз на секунду замирает. – Я не то чтобы прямо не люблю театр…
– Да ладно, Майлз, – говорю я, сжимая его ладонь. – Ты даже не знаешь, чем отличаются «Волосы» от «Лака для волос».
– Что правда, то правда. – Майлз смотрит на наши руки. – Только вот… не знаю. Я еще не встречал никого, кто бы так серьезно увлекался постановками.
Конечно, я не жду от него экспертных знаний. Он не должен хорошо разбираться в мюзиклах и спектаклях, только потому что я схожу с ума по ним и вообще всему, что происходит на сцене. Это моя стихия. Мюзиклы – как другой язык, на котором мне изъясняться легче, чем на родном английском. Единственный минус – иногда труднее общаться с немузыкальным народом.
Когда я была маленькой и все время проводила в больнице, папа и отец без конца смотрели со мной «Волшебника страны Оз», пока я не выучила наизусть все песни. А перед тем как пойти в эту школу, я всю неделю на рипите слушала «Дорогого Эвана Хансена». Мюзиклы – это то, что помогает мне собраться, когда все вокруг кажется бессмысленным. Каждому нужно что-то такое для утешения.
– Ну дык. – Я выразительно оглядываюсь по сторонам. – Добро пожаловать в драмкружок.
– Нет, в смысле, мне нравится, как ты рассказываешь о мюзиклах. – Под его пристальным взглядом я застываю на месте. – Джесс тоже любит мюзиклы, но он не говорит о них так как ты. С восторгом. У тебя прямо глаза горят и все такое. Да я чаще всего даже не знаю, о чем ты рассказываешь, но хочу тебя слушать.
Мой рот открывается, но я не издаю ни звука. А я-то думала, что он слушает просто из вежливости. Похоже, не только…
– Я что-то не то ляпнул, да? – Он облизывает губы. – Ты…
Однако не успевает закончить. Тяжелые шаги Джесса прерывают его на полуслове.
– Майлз, – выговаривает он, запыхавшись. – Нужно, чтобы ты передвинул… О, Симона! Я думал, ты в хоровой с Палумбо.
Дело в том, что на Джесса невозможно сердиться. Я никогда не слышала, чтобы он о ком-то говорил плохо, что просто нереально, потому что все мы иногда срываемся. Будь это кто-нибудь другой, я бы ляпнула что-нибудь грубое, чтобы он свалил. Вместо этого я отпускаю руку Майлза, не обращая внимания на его вопросительный взгляд.
– Угу, мы тут просто… – Я замолкаю и засовываю руки в карманы. Что мы тут просто? Разговаривали?
Майлз поворачивается к Джессу:
– Нужно снова передвинуть декорации квартиры?
– Ага, – кивает Джесс. – Это только ты можешь.
Они уходят к занавесу, а я прислоняюсь
