нужно еще как-то закончить школу, и они слишком погружены в учебу, чтобы отвлекаться на зов сердца. – Она трагически вздохнула. – Еще успеется.
– Как скажешь, – улыбнулся он (пульс Нор снова подскочил) и вчитался в лист Мэдж. – Сейчас все принесу.
Нор громко облегченно вздохнула и только потом поняла, что Савви весело смотрит на нее.
– Чего? – прошипела она.
– Ты покраснела, – улыбнулась подруга.
«О черт».
– Правда? – спросила она, делая вид, что ей вдруг срочно понадобилось сколупнуть с ногтя большого пальца остатки облупившегося темно-синего лака.
– Пожалуйста, скажи мне, что у вас был тайный роман и вы каждую ночь встречались в укромном месте у водопада! – с надеждой зашептала Савви.
– Чего?! Нет! Кто так вообще делает?
– Делают, и многие, – возразила Савви. – Я бы вот с радостью.
– Ты-то конечно. Но ничего такого не было. Он просто… – Нор замялась. – Однажды он назвал меня прекрасной. – Она съежилась в ожидании хохота подруги.
– О боже, Нор, – выдохнула Савви.
Нор покраснела еще гуще:
– Да ладно, это же пустяк.
– Нет, не пустяк! Боже, совсем не пустяк! Может, у тебя есть шансы хоть раз в жизни любить и быть любимой. А то, знаешь, я за тебя волновалась.
Нор поморщилась.
– А может, я и хочу умереть, ни разу не полюбив и не побыв любимой!
Улыбка Савви потухла.
– Нор, – серьезно прошептала она, – никто не может хотеть умереть без любви.
– Я пару раз видел, как ты бегаешь вокруг озера, – воодушевленно заговорил вернувшийся Рид. Нор только через секунду поняла, что он обращается к ней. – Ты меня, наверное, не заметила. Ты бегаешь куда быстрее, чем я.
Он поставил на стойку небольшой ящик и принялся доставать оттуда флаконы эфирных масел и отдавать их Нор: бергамот, нероли, розовое дерево.
Нор не спускала глаз с флаконов, чтобы не встречаться взглядом ни с Ридом, ни с Савви.
– А? – буркнула себе под нос она.
– Ты не… – Он запнулся и наклонил голову, чтобы посмотреть ей в глаза. – Может, ты как-нибудь позволишь мне к тебе присоединиться?
Как только их глаза встретились, Нор лишилась дара речи. «Нор, пожалуйста, сосредоточься», – умоляла она сама себя. О чем он спрашивает? Можно ли бегать? Вместе с ней? Зачем ему это понадобилось? И, не в силах придумать никакого другого ответа, она прошептала:
– Давай.
Секунду он изучающе смотрел на нее, все еще держа в руках один из флаконов.
– Я рад, что ты осталась, Нор Блэкберн, – наконец сказал он.
– А куда мне было деваться? – удивленно выпалила она.
Он рассмеялся – как будто теплый лучик солнца согрел холодное утро. В этот миг Нор больше всего на свете хотела заставить Рида Оливейра смеяться так снова и снова.
Ее
